— Нд-аа, к-аак ты сме-еешь! — прогундосил тот и завыл-заскулил от боли.

Чародей сжал пальцы, грозя сломать сопливый нос, и дернул рукой вверх. Граф подчинился — поднялся. Гийом отвел его от стула, отпустил, спокойно вернулся и сел на свое место.

Министр Монеты улыбался, Ангела же по-прежнему не смотрела ему в глаза.

Гийом отстоял свое право присутствовать на совете, но к нему перестали обращаться. Мага словно и не было в помещении. Лишь изредка Рамон или Ангела вспоминали о нем, когда речь заходила о нанятых им скайцах.

Подойдя к границам Мендоры, армия остановилась, разбила лагерь для подготовки к решающему сражению. Людское море затопило поля к горю крестьян. Свыше тридцати тысяч воинов: ландскнехтов и рыцарей с дружинами собралось под стяги Ангелы. Ее знамя отличалось от обычного камоэнского — уже используемого врагами — белой розой, добавленной к трем древним лунам.

— Надоели, заставляют писать хвалебные славословия в честь королевы, — жаловался Луис, — Они ведут себя так, словно уже победили. Но кто из этих новых угодников готов отдать за Ангелу жизнь? — никто. Пустословы и пустобрехи. Я писал сонеты принцессе — веселой и умной девушке, отмечая ее прелести и достоинства. Писал их, потому что того желало мое сердце. Но насильно славить королеву — увольте.

Гийом сочувственно молчал и подливал вина в пустой бокал. Со снабжением проблем не было, маркитанты шли за армией, как шакалы за волком. Им доставалась добыча из «освобожденных» городов — их все равно грабили — и из имущества верных центральной власти вельмож, дворян и чиновников.

— Еще, знаешь, я потерял музу. Совсем. С тех пор как вернулся из Алькасара — только жалкие проблески.

Маг завидовал проблемам поэта. У него с Ангелой произошла размолвка из-за присяги. Рамон Мачадо выдвинул идею всеобщей повторной клятвы верности, что должны была объединить и сплотить разобщенное войско перед решающей битвой.

— Рыцари должны быть уверенны в товарищах! — с пафосом заявил он, и был тут же поддержан грандами. Последних в лагере собралось около двадцати — треть от общего числа. Из оставшихся в стороне десяток поддерживал Гальбу, прочие, как тесть Луиса — граф Клосте затаились, ожидая развязки.

Все войско в одну линию выстраивать не стали — только наиболее верные и боеспособные части. Перед ними разыграли театральное действо — клятвы грандов и ответные слова Королевы. Отдача и возвращение мечей.

Гийом хотел улизнуть, не получилось. Ангела изменила поведение последних дней — держала его около себя. Когда очередь дошла до него, маг отказался.

— Я с тобой не из-за золота и титулов, — обернулся он к девушке, — Не жду подачек, ты знаешь. Действия мои подчинены одному чувству, — он положил ее ладонь на свое сердце.

Гранды разразились залпом возмущенных криков:

— Негодяй!

— Да как он смеет!

— Клятву!

Гийом не обратил на них никакого внимания. Вельможи были в позолоченных и посеребренных парадных латах, легко пробиваемых кинжалом — величественные и грозные новые хозяева Камоэнса. На нем же был халат Гонсало — когда-то золотой, испещренный следами того жесткого боя. Худой невысокий волшебник — маленький посреди отборных телохранителей-латников — держал ручку Ангел и говорил:

— Зачем клятва? Любовь моя ее сильнее. Помни об этом. Не забывай.

Ангела смутилась.

— Ги, — она дано не называл его этим сокращенным именем — признаком их любви, — Так нужно. Повтори, хотя бы, твой договор с Хорхе.

Маг отпустил ее руку, отступил.

— Я тебе нужен — я и так твой. Сейчас. Все еще твой. Пока твой. Я не буду тебе служить, Гела. Только любить. Мне не нужна королева. Нужна ты.

Он развернулся и пошел сквозь толпу. Гранды хотели схватить наглеца, но Рамон Мачадо остановил их движением руки.

Министр Монеты был основной причиной мучавшей Гийома. Маг клялся Ангеле сделать ее королевой. Мачадо облегчил этот путь, но соглашение, подписанное с ним, стало главной ошибкой Гийома-любовника.

Легкий путь лишал его Ангелы. Вельмож, досаждавших его принцессе, маг не боялся, они являлись безликой массой с большими жадными ртами. Мачадо же был фигурой. Он проводил с Ангелой почти все время. Титул Первого Министра оправдывал и давал повод.

Рамон не уставал повторять ей, что она королева. Строил и преподносил планы будущего Камоэнса. Льстил и восхищался ею. Он являлся той необходимой опорой в мире знати, которой не мог стать Гийом. Он был противоположностью чародею. Как внешне, так и по статусу.

Маг не находил себе места от ревности, давно очень давно не посещало его это забытое чувство. В свое время Ангела сломала стальной панцирь на сердце мага, и теперь оно — беззащитное — истекало кровью.

Ревность усиливал и тот факт, что большинство грандов считали Рамона Мачадо будущим королем. Он и вел себя как король, держа в руках всю власть. Гийом пытался защищать интересы Ангелы, но добиться успеха при ее безразличии было невозможно. Собственная же власть чародея ограничивалась семью тысячами скайцев — силой, вызывающей уважение, но абсолютно бесполезной в борьбе за Ангелу.

Ломая голову в поисках выхода, злясь от бессилия, маг невольно вспоминал строчки неизвестного в Камоэнсе поэта. Строчки, вырванные из стиха, но так отвечающие ситуации.

…Меж нами струна молчания, дрожащий, тугой излом. Двумя стальными мечами, длинными до бесконечности, отточенным в молчании, в объятьях, тоске и вечности, наши тела отчаянно вместе взлетают ввысь, вместе падают вниз. Терзаю тебя молчанием. Пронзаешь меня молчанием, Безмолвным сплошным звучанием.

Последние дни его с Ангелой связывало только такое молчание, безмолвное и сплошное. Да редкие взгляды. Они почти не общались. Она обращалась к нему лишь как к другу-союзнику. Гийом-любовник был забыт, убран в чулан на время, или навсегда. Маг никогда не любил изысканно-мучительных любовных игр. Не терпел издевательств даже такого рода.

Строчки были хороши лишь частично. Он мучился от отчаяния. Падал вниз. Ангела — она наслаждалась ролью королевы, вознаграждая себя за перенесенные беды. Она исполняла свою мечту. Логика не давала возможности обвинять ее. Принцесса давала Гийому клятвы в вечной любви? — уши не помнят этих слов. У мага нет ее расписки.

Он сам выбрал этот путь и помог ей, задавив свое несогласье. Ангела честно отговаривала его, просила уйти, он остался. Сам. По своей воле.

Все правильно, логично и четко. Не к чему придраться.

Но вот только почему ему так больно и обидно?

Боевой маг, бывший «леопард» достойного властителя Хорхе, долго искал ответ на этот опрос. В одиночестве, или в компании с бутылкой, но никогда не напиваясь. Он нашел. Не сам ответ — его следствие. Как раз в ночь перед битвой с войском Агриппы д'Обинье.