Ангела, объявившая себя королевой, торжественно въезжала в город, в окружении пышно разодетой свиты, под звуки труб, под надежной охраной своих лучших рыцарей. Постепенно мендорцы, живущие на главной улице, стали открывать окна и выглядывать — смотреть на красочную процессию. Потом осмелели и вовсе вышли наружу. Первые счастливчики были награждены щедро разбрасываемой мелкой монетой.

Ханрик Оланс в первый раз так въезжал в захваченный город. Он запоминал подробности, чтобы рассказать их своему столетнему прадеду. Скаец, знал, что дед — настоящий воин — не поверит. В его суровые времена кровь лилась рекой, скайцы убивали все живое. Только при отце Ханрика, после кровопролитной гражданской войны, изведав на себе все прелести такой бойни, на общем сборе племен старейшины объявили, что отныне «следует щадить церкви и женщин».

Когда Ангела вступила под кров родного дворца, ее ожидал теплый прием. Рамон заранее выслал своих людей. Слуг проредили, убрав всех подозрительных, прошедших проверку оставили на прежних местах. Одновременно те же всадники заняли казначейство, сокровищницу и министерства. Ворота города оставили открытыми — Рамону не нужны были новые убитые. Все недовольные могли свободно его покинуть, чтобы позже вернуться за прощением.

Коронация произошла через три дня.

Архиепископ Камоэнса — Дела Кокуэль — торжественно возложил корону Хорхе на чело Ангелы. Молодая королева держалась достойно, переполненная гордостью, счастьем, удовлетворением и ощущением величая момента. Специального платья для коронации не шили. Переделали одно из свадебных платьев умерших королев, которые бережно хранили в гардеробной монархов.

Старый фасон, давно вышедший из моды, оказался подходящим для церемонии — в меру строгим и праздничным. Платье было голубым — любимого цвета принцессы.

Корона Лунной династии Авила оказалась для Ангелы велика — ее делали для мужчин — сползла на уши. Она быстро нашла выход — опустила ее еще ниже, пока та не села ровно, как шляпа.

— Я маленькая королева, — улыбнулась она, — Но обещаю, мое правление будет знаменито большими делами!

Восторженные гранды кричали: «браво!» и аплодировали. На серьезном и обычно хмуром лице Мачадо сияла улыбка.

— У Камоэнса не было еще королевы прекрасней! — восхитился он абсолютно искренне.

Только один человек из присутствующих не ликовал, хотя видел в тот миг выполнение поставленной перед собой цели. Ангела была прекрасна: необычайно красива не только внешне, но и той энергией, что излучало ее лицо — щедрой улыбкой, адресованной всему миру.

Она стала королевой. Не его королевой — владычицей Камоэнса. Рамону Мачадо еще предстояло удивиться ее хватке, уму и настойчивости.

— Мне жаль, Гийом, — прошептала магу на ухо Кармен Феррейра, но в голосе ее было мало сочувствия.

Верная фрейлина — вдова героя Бласа — лучшая подруга Ангелы была почетной гостьей коронации, но предпочла наблюдать ее не рядом с Мачадо, а в общих рядах, как и Гийом.

— Знаю, ты меня предупреждала, — коротко ответил ее маг.

Им не требовалось больше слов. Все и так было сказано еще в Кардесе.

Архиепископ Кокуэль — высокий старик с волевым непреклонным лицом — всем видом свои олицетворял мощь и величие церкви, помазавшей Ангелу на трон, даровавшей ее божье благословение.

— Святоша, как флюгер, — Луис толкнул мага локтем, — он всегда поддерживал Гальбу, теперь стоит рядом с «победительницей узурпатора».

— Тише, — попросил маг.

Герцог исчез вместе с немногочисленной свитой, сумел уйти после разгрома у Гадливой. Куда он направился, где спрятался — неизвестно. По слухам Агриппа тоже выжил. Маршал вывел остатки гвардии и теперь собирал беглецов где-то в двух днях пути от столицы. Гальбу объявили врагом короны и назначили награду за его голову. Об Агриппе д'Обинье глашатаи молчали, Ангела надеялась договориться с маршалом.

— Моя королева, — неожиданно обратился Рамон, — Одна особа взывает в этот светлый день к вашей милости, просит разрешить ей искупить свою вину.

— Покажите мне ее, — распорядилась Ангела.

Мария де Тавора — вдовая герцогиня, светская львица и любовница сильных мира сего — медленно вошла в огромную залу, наполненную светом. Глаза ее были смиренно опущены к полу, совсем нет украшений, платье — необычайно скромное, против обычного наглухо закрытое.

Шаги маленькие, боязливые. На значительном расстоянии от трона она пала на колени.

— Простите меня, моя королева! Помилуйте! — жалобно взмолилась она, заломив руки.

Ангела молчала, изучая ее. Мария не лгала, или же притворялась с высшим искусством — во взгляде боль от унижения и страдание, по щекам бегут крупные слезы.

— Простите мою гордыню, зависть и алчность! Пощадите старую глупую женщину, прекрасная королева.

Гийому стало противно. Такое действо позорит всех. Де Тавора спасала свою жизнь. Он ее понимал, но все же привык думать о ней, как о притягательной и опасной обольстительнице, ловко управляющей мужчинами, а не как о несчастной, раздавленной врагами.

Ангела молчала, продлевая пытку герцогини.

— Мне доложили, что вы, Мария, хотите искупить свою вину?

— Да! Я знаю, где прячется герцог Гальба.

— Бывший герцог, — поправил ее Мачадо. Ту малость, что герцог мог лишиться титула только вместе с головой, он во внимание не принимал.

— Бывший герцог, — согласилась Мария, — Я была любовницей тирана — он соблазнил меня путем лести и обмана. Знаю его тайные укрытия — читала документы.

Рифма, проскочившая в речи де Тавора, лишила ее сочувствия Гийома. Мария — великая актриса — вероятно не раз репетировала этот спектакль.

— И где же он? — быстро спросила Ангела.

— Думаю, Гальбу уже везут сюда в оковах, — улыбнулся Мачадо, — де Тавора сразу рассказала мне, где прячется узурпатор.

— Встаньте, Мария. Подойдите ко мне, — приказала Ангела, — Вы помогли нам и ваше раскаяние искреннее. Я прощаю вас.

— Спасибо, — герцогиня принялась целовать ее руки.

— Довольно. И в знак моей милости я определяю вас в штат моих фрейлин.

Кармен Феррейра, стоявшая рядом с магом, тихо выругалась. Гийом так и не понял, кому адресовалась ее брань.

Тяжелая дверь темницы со скрипом отворилась. Гальба зажмурил глаза. Даже отблеск факела причинял им боль. Три дня и три ночи провел он в подземном узилище. В сырой каморке не было огня. Кувшин с водой и лепешку просовывали через окошко в двери. Нужду некогда могущественный герцог справлял в узкую дырку в полу, найденную на ощупь. Постель — дощатый настил.

Кто-то выдал место тайного убежища — маленький замок в окрестностях Мендоры — и в этом не было ничего удивительного. Всеобщее предательство — вот единственная причина его поражений. Верные телохранители не подались на посулы Мачадо, все до единого пали, защищая его. Он сам не бросился на вражеские копья и сдался только для того, чтобы еще раз взглянуть в ненавистные глаза Ангелы, Рамона и Гийома.