— Нет, братец. Это ты ублюдок. Мне это сказала Элизеф. Ты всю жизнь тянул на себя мою силу — силу, которая по праву должна быть моей, — и, когда я убью тебя, она станет моей. Ты не должен был рождаться!

Так вот на чем сыграла Элизеф! Д'Арван чувствовал негодование брата, его пылающую жадность и безумный гнев, сжигающий его. Когда он поднимется до высшей точки, Деворшан бросится в атаку. Д'Арван осторожно поставил ногу на следующую ступеньку и почувствовал, что она шире, чем остальные, значит, рядом с ней вход в комнату. В голове у него забрезжил план. Он широко улыбнулся:

— Ну нет, братец, тут ты ошибся. Эйлин тоже рассказала мне всю историю. Я дитя любви нашей матери. Она ненавидела Бавордана и зачала тебя, только чтобы унять его подозрения. Может, я и ублюдок, но никогда не рождаться должен был именно ты!

— Лжец! — С искаженным лицом Деворшан бросился вниз и с размаху рубанул воздух. Д'Арван проворно отскочил в сторону, в открытую дверь, и выставил ногу, как утром это сделала Мара. Лодыжку пронзила острая боль, Д'Арван и сам потерял равновесие, но падая, услышал стук и грохот: Деворшан скатился по лестнице вниз головой. Сработало!

Опираясь на перевернутую скамейку, Д'Арван с трудом поднялся, на лбу у него выступили крупные капли пота, вывихнутая нога горела и не могла больше поддерживать тело. Он споткнулся и снова упал.

Бормоча излюбленные проклятия Мары, юноша дотащился до лестницы и начал скользить со ступеньки на ступеньку на заднице — они с Деворшаном частенько забавлялись этим в детстве. Воспоминание причиняло нестерпимую боль, словно кинжал, который поворачивают в ране, но теперь детство было позади, и самый близкий человек превратился в чудовищного убийцу. Д'Арвану нужно спуститься вниз и прикончить Деворшана, если тот еще жив, ибо в противном случае брат наверняка прикончит его.

Когда он добрался до подножия лестницы, лицо его было мокро от пота и слез. Деворшан лежал неподвижно, уткнувшись лицом в широкие каменные плиты в каком-нибудь футе от ступенек, и Д'Арван молился, чтобы противник был уже мертв. Рукоять меча жгла ему ладонь, он остановился на нижней ступени, и занес клинок над своим братом.

— О боги, — молил он, — пожалуйста, не заставляйте меня делать это! — Но как раз в этот момент Деворшан застонал, пошевелился и перекатился на спину. Его глаза остекленели, но в них читалась все та же непоколебимая ненависть. Значит, это навсегда, понял Д'Арван и наконец решился признать и принять свою судьбу. Высоко подняв меч обеими руками, он направил острие вниз, в самое сердце брата — и ужасная боль пронзила его собственную грудь: ведь их сознания были связаны в последний раз. Со страшным криком Д'Арван забился в судорогах, прижимая руки к груди, — и рухнул вниз.

— Брат… — Шепот Деворшана прошел сквозь сознание Д'Арвана и оборвался — душа брата покинула тело. И тут же жгучая боль в груди уступила место бескрайней душевной муке, знаменующей уход брата, погибшего от его руки.

— Д'Арван! — Голос Мары, словно луч света, упал в черный колодец тоски, куда погрузился маг Земли. Юноша с трудом поднял голову и посмотрел на нее. Девушка быстро опустилась на ступеньку рядом с ним и обняла его. Слезы, которые сам он не в силах был пролить, катились по ее щекам, и он знал, что она все понимает. Но, несмотря на это, когда Мара заговорила снова, голос ее был на удивление будничным и обыденным.

— Ты убил его. Ответа не требовалось.

— Жизнь устроена так, что он будет не последним, — продолжала Мара. — Я знаю, как это тяжело, но часто иного выхода нет, и тогда остается лишь попытаться немножко отстраниться и продолжать жить по мере сил. А в утешение я могу сказать тебе только то, что тяжелее всего бывает в первый раз. Самое худшее позади, любовь моя.

Д'Арван как утопающий за соломинку цеплялся за нее. Странно, но эти слова успокоили его. Как он любил Мару, в одной фразе умевшую сочетать сострадание и здравый смысл! Как ему повезло, что среди всей этой бойни и смерти у него есть она…

— Эйлин! — Голос его прервался. — Мара, она наверху. Ранена, и сильно, я думаю.

— Семь кровавых демонов! — Мара вскочила на ноги. — Где?

— На самом верху. — Он попробовал встать, но с криком боли рухнул на ступеньку. Она резко повернулась:

— Ты ранен?

— Вывихнул ногу, когда проделал этот твой трюк с подножкой. Поднимайся — я за тобой.

Мара кивнула и взлетела вверх по ступенькам. Д'Арван медленно и болезненно тащился наверх, опираясь на перила и здоровую ногу. Он достиг лишь середины пути, когда услышал звон сапог по металлическим ступенькам. Из-за поворота появилась Мара и тут же оборвала свой стремительный спуск, как только заметила юношу.

— Она умирает.

Мара была права. Д'Арван понял это, как только увидел фею, лежащую ничком в разгромленной комнате. Юноша и не знал, что в одном человеке может быть столько крови. Кровь была везде: на постели, на стенах, на полу, она насквозь пропитала разорванную одежду. Кожа Эйлин уже приобрела предсмертную бледную прозрачность. Д'Арван прислонился к стене, опираясь на здоровую ногу, а воительница бросилась к фее. Прежнего Д'Арвана стошнило бы, он в ужасе отвел бы глаза. У нового Д'Арвана тоже перевернулось все внутри, но уже от ярости. Его горе и раскаяние испарились в одно мгновение.

— Этого нельзя допустить. — Собственный голос показался ему чужим и далеким.

— Д'Арван, мы ничего не в силах сделать… — голос Мары дрожал от горя. — Даже целитель не смог бы…

— Мой отец сможет.

— Что?

На Д'Арвана снизошло холодное спокойствие. Он знал, что рискует, но это был их единственный шанс.

— Мара, уходи отсюда. Я не хочу тебя вмешивать…

— Провалиться мне, если я уйду. — Она поднялась на ноги, ее руки и колени были покрыты кровью. — У тебя нет времени спорить со мной. — Девушка подобрала жезл феи и протянула его магу. — Вот. Это послужит тебе опорой — и не только в прямом смысле.

— Упрямая ведьма! — Он поцеловал ее в губы, переполненный любовью, и почувствовал, как ее напряжение тает. Мара вернула ему поцелуй.

— Тупоголовый болван! — с нежностью сказала она. — Будь осторожен, милый.

— Девушка отступила назад, отстегнула меч и швырнула его за дверь. — Легенды говорят, что рядом с Фаэри не должно быть железа, — объяснила она.

— Правда? — смутился Д'Арван: сам он об этом не знал. — А они говорят еще что-нибудь полезное?

— Ммм.., да. Ты должен позвать его тремя подлинными именами. Торопись, Д'Арван.

Тяжело опершись на жезл, юноша собрался с силами и устремил свой дух в бесконечность, пытаясь достичь таинственного иного мира, где, по преданиям, обитали Фаэри. Он снова вызвал в памяти самую сущность леса — его запахи и Цвета, гудение сонных пчел и пение ярких птиц, шорох листьев и журчанье ручьев, бег зайцев и прыжки белок, сторожкое топотание оленей и плавное скольжение лисиц и ласок. Глубоко вздохнув, он позвал, мысленно и вслух: