Впечатление было такое, что здесь все побросали впопыхах, срочно удирая то ли после взрыва, устроенного Китайцем Чарли, то ли позже, когда Лопес и дель Браво удрали с острова. Помимо горы неразобранных мешков, в туннеле стояло десятка два электрокаров. Платформы некоторых были загружены мешками почти полностью, на другие успели уложить по паре-две мешков, третьи оставались пустыми. Само собой, что аккумуляторы электрокаров давно сели, и покататься на них нам бы не удалось.

Дальше по туннелю, по обе его стороны, виднелось несколько боковых ворот. Видимо, там располагались хранилища. Возможно, в прежние времена там поддерживался нужный температурно-влажностный режим, все кондиционировалось и вентилировалось, но теперь все это было отключено и в туннеле стоял тугой аромат плесени и тухлятины. Все продовольствие, запасаемое диктатором на случай ядерной войны, скорее всего накрылось медным тазом.

Закончился туннель дверями, за которыми обнаружилось помещение, где обитали складские рабочие или, что вернее, солдаты. Тут была казарма примерно на два взвода, спальня с двухъярусными кроватями, канцелярия с телефоном и сейфом, из которого, убегая, все-таки забрали секретные документы, кухня-столовая, умывальник-сортир, каптерка, из которой утащили все что могли.

Куда делись отсюда эти тыловые крысы, мы поначалу не уловили. Через спиральный пандус они явно подняться не могли, а лифт, по идее, к моменту эвакуации уже не работал. Однако, добравшись до пищеблока, мы обнаружили на полу из каменных плит огромное количество следов ног. Все они вели к небольшой стальной дверце, которая оказалась запертой.

— Картина Репина «Приплыли…» — заметил я. Но Таня была другого мнения. Она сняла рюкзачок с продуктами и деловито попросила:

— Достань-ка пластит!

— Ты чего, дверь собралась рвать? — озадаченно спросил я.

— Само собой.

— А не шибко шумно выйдет? Над нами, между прочим, целая кодла с автомашинами…

— Ничего, потерпят!

Танечка работала так, что ни один диверсант не уличил бы ее в непрофессионализме. Осмотрела дверь, поглядела, на чем держится, отрезала от плитки пластита несколько небольших кусочков, прямо как кухарка лапшу, а затем начала вмазывать взрывчатку под петли и замок. Точно по норме отмерила отрезок огнепроводного шнура, вставила в детонатор. Специальными щипчиками на черенке штурмового ножа обжала шнур в детонаторе. Во, скрипачка, звезда «Чавэлы»!

Зажигалкой «Zippo» сеньорита, видимо, запаслась все у тех же «тигров». Когда шнурок приятно зашипел, напоминая, что пора очистить помещение, я довольно быстро дернул из пищеблока в спальное помещение, позабыв на кухонном столе пластит. Танечка исправила мою ошибку, забрала взрывучую плитку и принесла ее с собой.

Грохнуло не очень сильно, можно сказать, тихонько. Танечка сэкономила и высадила дверь довольно аккуратно. А вот если бы сдетонировал забытый мной остаток плитки, тогда, пожалуй, могло положить стену казармы, за которой мы прятались.

— Нормально, — похвалила себя Кармела, осмотрев дверной проем.

Через взорванную дверь мы вышли на лестницу — почти такую же, что вела от комнат охранников к перрону станции «Кукурузное поле». По этой лестнице можно было и подниматься вверх, и спускаться вниз. Мне уже надоело двигаться в направлении центра Земли, то есть поближе к преисподней, и я уже хотел было сделать шаг в противоположном направлении, но в это время сверху, то есть оттуда, куда мне хотелось направить свои стопы, послышались топот и крики:

— Вперед! Проверить! — У тех, кто орал, были самые серьезные намерения, и вступать в очередную перестрелку мне не захотелось.

Я бросился по лестнице вниз, благо тут были перила, и шансов сверзиться наблюдалось поменьше, а Танечка задержалась, поскольку считала, что нехорошо уходить, ничего не оставив на память.

То, что она оставила в подарок гранату с разогнутыми усиками и суровой ниткой, привязанной за чеку, я узнал несколько позже, когда она уже догнала меня, и мы находились тремя-четырьмя лестничными маршами ниже. Именно в это время наверху бабахнуло, послышались вопли, вой и ругань.

— Нате вам днестровскую растяжечку! — прошипела Таня.

Сверху тоже бросили гранату, но она грохнула гораздо выше нас, на два-три марша, нас только воздухом чуть-чуть толкануло.

Пролетев еще три-четыре лестничных марша, мы уперлись в стальную дверь, точно такую же, как была в пищеблоке. Уйти можно было только через нее.

— Прикрой! — приказала Таня. — Дуй на два марша вверх!

Дунул! Вверх бежать — это не вниз. Получилось помедленнее, но все-таки успел раньше, чем туда добежали те, сверху, и опоздал, слава Богу, попасть под брошенную ими гранату. Когда шарахнуло, я еще не выскочил на ту площадку, где можно было угодить под осколки. Сразу после взрыва они затопотали вниз, лучи фонарей и световые круги заметались в темноте. Вот они выскочили на площадку, кучей, сразу трое или четверо! Н-на!

«Бизон» загавкал будто сам по себе, я не пожалел патронов. Гильзы, выброшенные из ствольной коробки, со звоном ударялись в стену, сыпались на пол. Там, на площадке, ответить не успели, только сверху трыкнул «узи», и очередь врезалась в гранит ступенек, пули пошли гулять от ступеней к потолку, от потолка по стенам, но меня каким-то бесом миновали. Везет! Отскочив в угол, а затем еще дальше, ниже площадки, я услышал щелчок: мне отправляли гранату. Она стукнулась о ступеньки и запрыгала вниз. Я тоже, стараясь не попасть под удар. Тряхнуло, бухнуло! Осколки заискрили чуть в стороне, воздухом меня швырнуло на площадку, крепко притиснуло к рюкзаку, набитому железом, но хребтина, кажется, выдержала. Пока я стоял на четвереньках, пытаясь очухаться и восстановить дыхание — впечатление было такое, будто меня крепенько приложили кулаком под дых, наверх взлетела Кармела и затарахтела из своего складного аппарата. Снизу шипел шнурок, воняло гарью, я понял, что вот-вот рванет, и каким-то чудом сумел распластаться на площадке и отползти в сторону. Ударило, площадку тряхнуло, я совершенно неожиданно оказался стоящим на ногах, а сверху уже скатывалась Таня. Она дернула меня за руку и почти силой стащила вниз. Позади нас грохнула еще одна граната, но мы уже выскочили в очередной туннель.

Свой фонарь я разбил, а Таня лишь ненадолго включила свет, чтобы глянуть, куда бежать. В свет попала железнодорожная колея и что-то вроде платформы, стоящей на рельсах. Дальше путь был под уклон, но раз платформа стояла и никуда не скатывалась, значит, у нее под колесом был «башмак»…

— Залезай! — заорал я, забрасывая на платформу рюкзак, «бизон», Андрюхин «Калашников» и трофейный «узи». Таня быстро взобралась на платформу и приложилась по двери, в которую вот-вот должны были сунуться преследователи.

Под колесом платформы действительно были «башмаки», и не один, а два. Первый, тот, что справа, я успел выдернуть еще до того, как Таня застрочила из своего «узи» по двери, а вот второй, левый, прижало крепко. Пришлось упереться в буфер, толкнуть полутонную — может, и полегче — колымагу вверх по уклону и лишь затем выдернуть «башмак». После этого я вцепился в борт, подтянулся на руках и рывком перекинул обе ноги на платформу. Татьяна молотила короткими по двери, не давая тем, кто догонял, высунуть носа. Наша платформа медленно, но уверенно покатилась, автоматные очереди кой-какой реактивный импульс имели и помогали закону тяготения.