— Мы хотим дать вам директиву провести такую-то операцию. Что вам для этого надо?

Тот отвечает:

— Разрешите мне посоветоваться с фронтом, узнать, что там делается.

— Идите к ВЧ.

Вся связь, которая была у Сталина, это ВЧ — один телефон, но полностью подчиненный ему. По первому же слову Сталина все выключалось, и его связывали с тем, с кем он хотел переговорить.

Никаких радиостанций, телеграфных станций не было. Телеграф был у наркомата связи, в Генеральном штабе, где имелись и радиостанции.

Сталин все на себя стягивал. Сам никуда не ходил. Приезжал, допустим, в четыре часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинал вызывать. У него был список, кого надо пригласить. Раз он приехал, то сразу все члены ГКО вызывались к нему. Заранее никого не собирал. Он приезжал — и тогда Поскребышев начинал обзванивать тех, кто был нужен в данный момент.

Вы, может быть, представляете себе так: вот Сталин открывает заседание, предлагает повестку дня, начинают эту повестку обсуждать? Ничего подобного. Некоторые вопросы он сам ставил, некоторые вопросы у него возникали в процессе обсуждения, и он сразу же вызывал: это Хрулева касается, давайте сюда Хрулева; это касается такого-то, давайте его сюда и так далее. И все давал задания. Кроме того, все члены ГКО имели в своем ведении определенные участки работы. Так, Молотов ведал танками, Микоян — интендантским снабжением, снабжением горючим, вопросами ленд-лиза, иногда выполнял отдельные поручения по доставке снарядов на фронт. Маленков занимался авиацией, Берия — боеприпасами и вооружением. Каждый приходил со своими вопросами и говорил: прошу принять такое-то решение по такому-то вопросу.

И в Ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы. Руководство концентрировалось в руках Сталина, обсуждались наиболее важные оперативные вопросы, которые заранее готовились соответствующими членами Ставки или ГКО.

В течение дня принимались десятки решений. Причем не было так, чтобы ГКО заседал только по средам или по пятницам, заседания проходили каждый день и в любое время после приезда Сталина. Жизнь во всем государственном и военном аппарате была напряженная, все находились на своих служебных местах. Никто не приказывал, что должно быть именно так, но так сложилось.

Стоило А. А. Новикову, командующему ВВС, отдать приказ, в котором была такая преамбула: работать в те же часы, как Сталин, и Верховный отреагировал: мало ли, что я так работаю.

Сталин начинал и кончал работать в разные дни по-разному. Он мог один день прийти в четыре часа дня, а на следующий в восемь часов вечера; мог кончить работу и в четыре, и в семь часов утра.

У меня в доме на улице Горького была кремлевская вертушка. Среди ночи Сталин звонит. Беру трубку:

— Вы почему не спите?

Я отвечаю:

— Позвольте, вы звоните, значит, вы считаете, что я не должен спать.

Все было организовано так, чтобы любой работник мог быть быстро оповещен о тех или иных заданиях.

Не велось никаких стенограмм, никаких протоколов, не было никаких технических работников. Правда, позднее Сталин дал указание управделами СНК Я. Е. Чадаеву кое-что записывать и стал приглашать его на заседания.

Сталин подписывал документы, часто не читая, но это до тех пор, пока вы себя не скомпрометировали. Все было построено на доверии. Стоило Сталину только убедиться, что данный человек — мошенник, что он обманул, ловчит, судьба такого работника тут же решалась.

Что касается меня, то проявлявшимся ко мне доверием в ряде случаев пользовались другие, особенно старался Берия, он, например, сотни тысяч валенок записывал на счет военного ведомства. Если бы об этом знал Сталин, то он разорвал бы такой документ и Берия больше ни одного документа не подписал бы у него.

Я давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил. У Маленкова, у Берии есть какой-то вес, а какой же у меня вес? Со мной можно было легко справиться.

О стиле работы в Ставке и ГКО дают представление такие эпизоды.

Если меня не вызывали, но было важное дело, я приезжал, заходил к Сталину в кабинет. И если шло какое-то заседание, то садился в ожидании подходящего момента. Меня ни разу не выгоняли. Да и никого не выгоняли.

Когда возникала какая-то пауза, я говорил Сталину:

— У меня есть один вопрос.

— Сидите.

Это означало, что данный вопрос будет рассматриваться.

А вспомнить о Петре Ивановиче Ивашутине есть и что, и есть кому. Так предоставим же им слово.

Писатель Владимир Лота:

«Ни одному из начальников ГРУ не довелось прослужить в должности руководителя отечественной военной разведки около четверти века. И ни одному из них не суждено было внести такой весомый вклад в развитие отечественной военной разведки.

Генерала армии П. И. Ивашутина до сих пор вспоминают в ГРУ и уважительно называют только по имени и отчеству.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 ноября 1974 года генералу армии Петру Ивановичу Ивашутину был вручен маршальский знак отличия „Маршальская звезда“.

Петр Иванович не стал Маршалом Советского Союза, но он стал Маршалом советской военной разведки. По труду и честь в коллективе.

Петр Иванович добросовестно служил в Вооруженных силах нашей страны более пятидесяти лет. За мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и успешную деятельность по укреплению Вооруженных сил СССР в послевоенный период, генералу армии П. И. Ивашутину 21 февраля 1982 года было присвоено звание Героя Советского Союза.

5 ноября 1998 года на торжественном собрании в ГРУ министр обороны РФ Маршал Российской Федерации И. Д. Сергеев вручил П. И. Ивашутину знак „За службу в военной разведке“ за № 001.

4 сентября 2009 года в Главном разведывательном управлении состоялся митинг, в ходе которого открыта мемориальная доска. На ней изображен барельеф П. И. Ивашутина и сделана лаконичная надпись:

„В этом здании работал с марта 1963 по июль 1987 года Герой Советского Союза генерал армии Ивашутин Петр Иванович“.

Тот, кто работал в Главном разведывательном управлении в годы, когда военной разведкой руководил П. И. Ивашутин, никогда не забудет это время.

Тот, кто пришел в военную разведку в начале XXI века и не имел возможности работать под руководством генерала армии Ивашутина, останавливаясь у этой мемориальной доски, несомненно, заинтересуется судьбой этого человека, чье имя уже вписано золотыми буквами не только в историю российской военной разведки, но и в военную историю России.

Аура Героя Советского Союза генерала армии П. И. Ивашутина и память о нем обладают удивительной силой. Изучая его жизнь, знакомясь с некоторыми результатами его многолетней деятельности, встречаясь с его соратниками, я постоянно вспоминал нашу встречу на его даче летом 1999 года, его милую супругу Марию Алексеевну, угощавшую нас незамысловатым тортом. Она напомнила мне мою мать, донскую казачку, которую тоже звали Марией.