— Говори, мелочь, — обращается Риодан к Танцору.

И я понимаю, что Риодан его раздражает, потому что Танцор ясно дает понять, что обращается только ко мне.

— Мега, после того, как ты ушла, я часами там сидел и смотрел в пустоту. Я знал, что упускаю что-то. Неправильно смотрю на вещи. И я начал думать о том, как приехал прошлой осенью в Дублин, чтобы проверить Тринити-колледж, кафедру физики. Я хотел узнать, понравятся ли мне профессора и лаборатории, подойдет ли их оборудование для исследований, на которых я собирался специализироваться. Не то чтобы сейчас это имело какое-то значение. Теперь это просто хобби. Я так и не дошел до проверки этого места, потому что через два дня после моего приезда рухнули стены и колледж стал просто неважен.

— Хрена ради, ты думаешь, мне интересно, кто ты, — говорит Риодан.

— Чувак именно такой гад, как ты рассказывала, Мега, — реагирует Танцор.

Я останавливаюсь в пятнадцати метрах от замерзших ребят и оглядываюсь. Джо и Танцор остановились на три метра раньше и сильно дрожат. Риодан и Кристиан по обе стороны от меня. Я уверена, что Риодан может зайти дальше нас всех, но он этого не делает. Когда я выдыхаю, пар застывает в воздухе кристалликами льда. Кости болят от холода, легкие жжет. Без стоп-кадрирования мне дальше не пройти. Я дрожу и впитываю все детали. Какой элемент этой картины присутствовал во всех остальных замерзших местах? Ответ здесь, у меня перед глазами, осталось только снять шоры предвзятости и увидеть его.

Везде были дерево, пластик, железо и земля. Но я знаю, что все не так просто.

Здесь нет зеркал. Нет занавесок. Нет стен. Нет ковра. Нет никакой мебели. Нет Невидимых. Очень простое место на самом-то деле. Люди столпились у бочек, чтобы погреться. Был ли огонь в остальных местах? Может, как Серая Женщина тянется к тому, без чего ее создали, — к красоте, так и Ледяной Монстр ищет тепла, которого никогда не получит?

— Так ты наконец пошел и проверил колледж? — говорю я.

— Ага. Я пошел в их лабораторию оптического анализа. Это место — просто мечта! Я хотел узнать, что происходит с замерзшими вещами на молекулярном уровне. Почему они до сих пор холодные. Почему ощущаются не так.

Я обдумываю и отбрасываю теорию с огнем, потому что навскидку могу назвать пять мест, в которых огня не было. Я копаюсь в памяти, нахожу файл, в который уложила образы замерзших сцен, и выщелкиваю их на воображаемый экран в моей голове. И, пока слушаю, рассматриваю их, прокручиваю, разбираю, анализирую.

— И что нашел?

— Тринити практически не тронули. Похоже, люди не охотятся за тем, что не отвечает удовлетворению первичных потребностей. Все, что я хотел оставить себе, я запер перед уходом. У них там невероятно быстрые фемтосекундные лазерные системы! Изумительно подготовленные. Там практически все, с чем я хотел поиграть. И микроскоп «Николет Континуум» для инфракрасной спектроскопии с преобразованием Фурье!

— Класс, — уважительно бормочу я, хотя понятия не имею, о чем он только что говорил. Я снова изучаю свой мысленный экран, место, замерзшее передо мной, и думаю, видели ли эти ребята, что приближается, как видели его многие из числа замерзших раньше. Наверняка видели. Под слоем льда у них открыты рты, искажены лица. Они кричали в конце. Беззвучно, но кричали.

— При достаточном количестве генераторов нет спектроскопии, которую я не мог бы проделать, — счастливо говорит Танцор.

— Да что вообще такое эта спектроскопия? — спрашивает Кристиан.

— Изучение взаимодействия вещества и излучаемой энергии, — говорит Танцор. — Я хотел возбудить молекулы, чтобы можно было их изучить.

— Как… возбуждает, — говорит Риодан.

— Предпочитаю возбуждать женщин, — говорит Кристиан.

— Меня обалденно возбуждает, — говорю я. — Не смейтесь над Танцором. Он умнее вас в тысячу раз. Он может выяснить, как возбудить ваши молекулы и устроить им короткое замыкание.

— Возбуждение молекул, — продолжает Танцор, — может преследовать разные цели. Меня особенно интересовали температура и скорость, а также кинетическая энергия в детрите из наших мешков для улик.

Ну невозможно не любить чувака, который говорит такие штуки как «кинетическая» и «детрит».

— Что такое кинетическая энергия? — спрашивает Джо.

— Любые объекты все время вибрируют. Ничто не является неподвижным. Атомы и ионы постоянно отклоняются от положения равновесия, — объясняет Танцор. — Кинетическая энергия — это та, которую объект обретает посредством движения своих точек.

— Звук — это тоже тип кинетической энергии, — говорю я. Я часто интересовалась характеристиками моей способности стоп-кадрировать: как мне удается использовать свою энергию таким образом, откуда эта энергия берется, почему мое тело умеет ее вырабатывать, а тела других людей — нет. Меня восхищали разные виды энергии, те чудеса, которые они могут делать, и тот факт, что все вокруг нас постоянно находится в движении на самом базовом уровне. — Когда играют на гитаре, молекулы в струнах приходят в движение и вибрируют на той частоте, на которую настроены в данных обстоятельствах. Их кинетическая энергия создает звук.

— Именно, — говорит Танцор. — Еще один пример кинетической энергии: когда ты щелкаешь кнутом, на одной из стадий его движения звук появляется оттого, что часть кнута опережает скорость звука, создавая маленький сверхзвуковой хлопок.

— Я этого не знала. — И теперь завидую хлысту. Скорость звука же больше трехсот метров в секунду! Я вот сверхзвуковых хлопков не делаю. Хочу себе кнут. Мне нравится идея гулять по городу и делать сверхзвуковые хлопки.

— Всему этому лучше бы к чему-то вести, — говорит Риодан.

— Оно и ведет, — отвечаю я. — Танцор не тратит время.

— Он тратит мое.

Что-то грызет меня за самый краешек мозга. И я с облегчением понимаю, что эти ребята умерли быстро и без страданий. Я только что просчитала самую вероятную траекторию движения Короля Белого Инея с учетом точки, в которой видела его исчезающим, и поняла, что ошиблась с первым своим предположением. Эти ребята никак не могли его увидеть. Никто из них не смотрит в ту сторону, откуда он появился. Они умерли мгновенно, так и не узнав, что их убивает. Мне от этого легче. В отличие от меня, большинство народа, похоже, не хочет проживать свою смерть в замедленной съемке. Мама всегда говорила, что хочет умереть во сне, легко и без боли. Ей не удалось.

— Ты в жизни не поверишь, что я нашел, — говорит Танцор. — Я сам смотрел на результаты и отказывался их принимать. Я проводил кучу разных тестов, проверял разные объекты. Потом вернулся и принес еще образцов, чтобы проверить и их. Результаты были все теми же, снова и снова. Ты же знаешь, что такое абсолютный ноль, да, Мега?

— Температура в месте, где я сейчас стою? — спрашиваю я, но не всерьез, потому что будь здесь абсолютный ноль, я бы тут не стояла. Я была бы мертва. Я хмурюсь, оглядывая эту сцену, и пытаюсь кое-что понять. Если они не видели, что к ним летит, почему же они кричали? Почувствовали перед его появлением ту же удушающую панику, что и я в Дублинском замке?