– Более чем практично, – кивал тренер Хадсон.

В Эксетере в те годы работал еще один тренер по фамилии Шапиро, заодно он преподавал в школе русский, а потом стал заведовать учебной частью.

Пару раз Джек привозил Клаудию с собой на тренировки, она садилась на мат в углу и кисло смотрела на происходящее, бросая на борцов враждебные, подозрительные взгляды, на какие способны только женщины; казалось, в следующий миг она выхватит автомат и перестреляет их всех до единого. От Клаудии веяло какой-то опасностью, какой-то у нее был секрет, которым она ни с кем не делилась, а возможно, какие-то тайные, ей одной ведомые планы на будущее. А может, она просто играла?

Тренер Шапиро сказал Джеку, что его подружка «невозможно красива» и «похожа на славянку». Джек соглашался, что Клаудия хорошенькая, впрочем, претензии любой женщины на красоту в его глазах были лишь наполовину легитимны – кто они все в сравнении с божественной Мишель Махер? Назвать же внешность Клаудии славянской ему не приходило в голову; впрочем, тренер Шапиро преподавал русский и, наверное, знал, как полагается выглядеть славянам. А еще он отлично знал, как бороться – и он и Джек умели проводить хитрые приемы, известные юноше лишь благодаря знакомству с Ченко.

Вот и весь мужской круг общения Джека в его даремские годы – старые тренеры-борцы из Эксетера и их юные подопечные.

На второй год учебы в Дареме Джеку пришлось сделать выбор между славянской красотой Клаудии и трофеем с факультета изобразительных искусств, его персональной жемчужиной Востока Мидори, с которой он ходил на ленту Куросавы «Телохранитель» (восхитительный фильм, если смотреть его с пенисом в руках у японки!). Джек, наверное, слишком много времени прожил в Штатах и пал жертвой американского материализма, поэтому он выбрал Клаудию, не только из-за ее машины, но и из-за того, что у нее была своя квартира, не в кампусе, впрочем, а в городке Нью-Маркет, на половине пути из Дарема в Эксетер. Ну и еще потому, что Клаудия актриса – так что они с Джеком искали себе одинаковую работу на лето.

Новая Англия кишела летними театрами (одни получше, другие похуже), и хотя на работу нанимали обычно ребят из магистратуры и аспирантуры, иным обычным студентам, из талантливых, доставались стажировки, а Джеку и Клаудии даже постоянные контракты.

Клаудии театр нравился больше, чем Джеку. Она знала, он хочет стать киноактером, но ее работа в кино совсем не интересовала. Она даже сказала Джеку, что, не держи она в руках его пенис, ушла бы с половины фильмов, на которые он ее водил.

У Клаудии были большие, тяжелые груди и крупные бедра (она все время из-за них комплексовала), а ее кожа, сливочная, гладкая, ее выдвинутая вперед челюсть и четко очерченные скулы делали ее идеальным объектом для крупных планов. Ей бы понравилось кино – потому что камера бы просто в нее влюбилась, не забыв и про ее глаза, желто-карие, словно полированное дерево. Но Клаудия говорила, что к тридцати будет «безнадежно толстой»:

– Тогда я смогу играть только в театре, и то лишь потому, что хорошо умею это делать, а не потому, что красива.

В марте второго года в Дареме Клаудия и Джек отправились через полстраны в Айову, провести весенние каникулы с Эммой. На следующую осень Джек решил свозить Клаудию в Торонто, а Эмма сказала, что им с Джеком лучше заранее подготовить «бедняжку» к встрече с Алисой и миссис Оустлер. Джек хотел отвезти Клаудию в Торонто не за тем, чтобы знакомить ее с мамой, хотя избежать знакомства все равно не удалось бы. Мама знала, что Джек с Клаудией живут вместе, и они с Лесли очень хотели на нее посмотреть.

Главной целью Джека было свозить Клаудию на Торонтский кинофестиваль и там поиграть в такую игру: представлять ее всем как русскую актрису, которая не говорит по-английски; то есть поездка представляла собой для него – для них обоих – еще одну «возможность выйти на сцену». Кроме того, и Джек и Клаудия очень хотели некоторое время пожить в нормальном большом городе (весьма естественное желание после нескольких лет, проведенных в Нью-Гэмпшире).

К удивлению Джека, Клаудия Эмме очень понравилась, наверное, потому что у нее тоже были проблемы с весом, а еще потому, что, хотя Клаудия была красавица, сама она считала себя не бог весть чем. Последнее обстоятельство просто влюбило в нее Эмму. К тому же Эмма, вероятно, понимала, что роман Джека с Клаудией – дело временное.

Джек-то был не слишком уверен, что Клаудия искренне считает себя дурнушкой; он считал, что такое ее поведение – тоже игра, ведь Клаудия прекрасно знала, что нравится мужчинам, умело этим пользовалась и, конечно, не могла не заметить, как жадно Джек разглядывал ее полную фигуру. Еще она как-то услышала слова Джека в разговоре с Эммой по телефону – он сказал подруге, что поездка к ней в Айову это «возможность пожить в мотелях».

– Что ты имеешь в виду? – спросила его Клаудия.

– Глядя на тебя, я думаю только о том, где ближайший мотель, – ответил Джек, ни секунды не притворяясь.

Возможно, Клаудия играла, ответив ему, – с ней никогда нельзя было знать наверняка:

– С тобой, Джек, мне не нужен мотель, с тобой я могу заняться этим и стоя.

Они сразу же попробовали – сначала им было немного неудобно, оба думали о том, как выглядят со стороны и что сказали бы потенциальные зрители, но потом отдались страсти целиком. По крайней мере Джек; с Клаудией никогда нельзя было знать наверняка.

По дороге в Айову они воспользовались массой мотелей; Джек был рад обнаружить, что в этом штате, в отличие от Новой Англии, весна – это весна. Вокруг них во все стороны простирались наливающиеся зеленью поля. Эмма с тремя коллегами-студентами снимали летний домик недалеко от Айова-Сити, но на каникулы соседи разъехались, так что весь дом достался на время Эмме, Джеку и Клаудии. Они каждый день ездили куда-нибудь обедать – готовить Эмма не умела.

Эмма поставила перед собой задачу объяснить Клаудии про лесбийскую связь между Алисой и Лесли, которую при этом представила как нелесбийскую.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Джек.

– Они не нормальные лесбиянки, конфетка моя, и даже совершенно не похожи на обычных лесбиянок, просто живут вместе и спят вместе.

– По мне, это значит, что они самые обычные лесбиянки, – заявила Клаудия.

– Нет, на человеческие отношения нужно смотреть в контексте, – объяснила Эмма. – Мама Джека считает, что ее жизнь с мужчинами началась и кончилась с папой Джека. Моя же мать просто ненавидит моего папу – и других мужчин по ассоциации, так сказать. До того, как наши мамы познакомились, у каждой была куча любовников-мужчин, плохих любовников, из категории «автоматически сбывающихся пророчеств», понимаешь, о чем я?

– Ага, – сказала Клаудия, – женщина сначала убеждает себя, что все мужчины мудаки, и, соответственно, после этого находит себе в любовники исключительно мудаков. Знаю, видала таких.

– Ну и вот, если ты ведешь себя таким образом, то когда твой любовник тебя бросает (или когда ты сама его бросаешь), то тебе не нужно менять свое мнение о мужчинах. В самом деле, они все оказываются мудаками.