час. Ей все равно. Хуже от этого не станет. Она одевается, Тьери уже в Швейцарии. Он прислал ей телеграмму.

— Excellent voyage. Salutations[21], — говорит она, входя в ванную и насмешливо кивая себе в зеркале.

Все, что он нашел для нее. И это уже много. «Salutations», — говорит она своим туфлям, надевая их на ноги. Лучше бы уже ничего, чем такая телеграмма. Ей не хочется кататься с Герэном, ей ничего не хочется. «Тьери, Тьери!» Герэн увидит, что у нее красные веки, а он и так, должно быть, уже знает, что Тьери бросил ее. Снова шипит телефон. Герэн ждет внизу. Она надевает пальто из белого жеребенка, белую замшевую шапочку. Тьери научил ее одеваться, как полагается кинематографической звезде, — очень просто и очень заметно, в ложноспортивном стиле. Но к этому пальто и этой шапочке совсем не идет ее грустное лицо. Можно улыбаться, когда хочется плакать; можно смеяться, когда хочется кричать. Это совсем не трудно. Надо только приподнимать верхнюю губу и опускать веки, прикрывая несчастные глаза. Выходит очень хорошо, она пробовала перед зеркалом. И она, улыбаясь, выходит к Герэну. «Salutations, — говорит она. — Какое безвкусное, глупое слово, не правда ли?» Он не отвечает, он целует ее руку, смотрит на нее.

Они впервые вдвоем, и он взволнован. Знакомым ей движением он касается сердца или бумажника.

— Как я счастлив, что вы согласились.

«Счастлив» кажется ей неуместным. «„Рад“, — поправляет она. — Если бы вы не позвонили, я не встала бы сегодня совсем». Этого говорить не следовало. Она выдает себя, свое горе. «Мне было лень вставать, я так устала». В усталость он не поверит. Только бы он не спросил о Тьери. Но о Тьери он не спрашивает, точно вообще нет никакого Тьери. Он говорит о ней, о том, как давно он хотел вот так сидеть с ней вдвоем… Неужели? С такой несчастной, убитой, потерянной Люкой? Она смеется. Она сама удивляется, как легко ей смеяться. И все ей кажется смешным. Даже она сама. Этот Герэн очень милый, и какие у него молодые глаза. Он, кажется, даже робеет. Несмотря на свои миллионы. Но ведь он мог бы для своего развлечения отлить такую, как она, из золота, в настоящую величину, чтобы покататься в ее обществе один раз. Такой богатый. Странно, что на нем обыкновенный костюм и галстук. Он похож на банковского служащего за конторкой, на кассира или бухгалтера. Никакого величия.

— Вы, должно быть, замечательный человек. — Она убеждена в этом, иначе как бы он заработал столько денег? — Расскажите мне о себе.

И он охотно рассказывает. Все с самого детства. Детство как детство, его можно было бы пропустить. Но ему хочется быть откровенным. Ей все равно. Она слушает. Все-таки это мешает думать о Тьери. Она слушает, она почти не думает о Тьери. По рассказам Герэна, он очень легкомысленный и обыкновенный, но ему везло. Только удача и риск. Но разве этого достаточно, чтобы создать золотые горы, золотой дождь, чтобы превращать в золото все, к чему он прикоснется? Он все рассказывает, но она больше не следит. Мысли уносят ее за Тьери, по следам его шин, в Швейцарию. Довольно уже, она верит и так. Удача, риск… она поняла. Герэн делает паузу и вдруг говорит:

— Я влюбился в вас с первого взгляда, и вот наконец… — Он сбивается, он снова касается сердца или бумажника. — Да, я влюблен…

Это доходит до ее сознания — «влюблен», «любовь»… Все, что касается любви и горя. Она слушает. Какой он романтичный.

— Я теряю голову…

— Нет, не надо терять эту лысую, умную голову.

Она улыбается. Ведь это не так уже неожиданно: Тьери часто смеялся, что Герэн влюблен в нее. Он даже говорил, что ревнует. Но она не ждала влюбленности. Она думала, что Герэн практичнее, реальнее. Он, кажется, действительно влюблен. Тьери ревнив. Ревность может вернуть любовь. Риск, удача. Терять ей нечего. Тьери уже потерян. Но удача и риск.

— Я хочу только немного нравиться вам.

— Вы мне очень нравитесь.

Он краснеет. Такой, как он, и краснеет!

— Что же вам нравится во мне?

Он берет ее за руку. Она не отнимает руки.

— Ваши глаза (это правда), то, что в вас столько молодости, несмотря на годы. И главное — что вы такой богатый.

— Богатый? — переспрашивает он.

Она кивает. Кажется, этого говорить нельзя, не принято. Богатство — это власть, и сила, и знаменитость. Все сразу.

— Вы обиделись?

Нет, он совсем не обиделся. Но он становится менее разговорчивым, менее восторженным, еще более влюбленным, немного грустным. С ним очень приятно. Они катаются по Булонскому лесу, потом пьют чай в Сен-Клу. Объяснения в любви, обещания верности. Немного смешно, немного трогательно, совсем не противно. Она сама расскажет Тьери, покажет ему брошку, огромную брошку.

Герэн робко обнимает ее, и она не отталкивает его. Он целует ее в щеку:

— Я вам не очень противен?

Они проезжают мимо цветочного магазина.

— Позвольте мне купить вам роз.

Но она качает головой:

— Нет, не надо цветов.

Пусть он лучше купит ей брошку. Ему ведь безразлично, что купить. А ей давно хочется большую бриллиантовую брошку, у нее нет никаких драгоценностей. Она говорит это просто, безо всякого стеснения — не все ли равно, раз он так богат и хочет сделать ей удовольствие.

И он принимает ее желание так же просто.

— Хорошо, — говорит он. — Завтра поедем покупать. Но розы вы должны взять.

И он покупает ей целый ворох красных роз.

Он довозит ее до отеля.

— До завтра. Я утром позвоню.

Он стоит на тротуаре, лысина его поблескивает.

— Спасибо, это самый счастливый день… — Он задумывается, подсчитывает, — за десять лет. — Он целует ее руку. — Да, безусловно, за десять лет.

Ночью ей снится брошка. Она в Италии, она в поезде. Сколько птиц и деревьев. Но Тьери не снится ей. Тьери никогда не снится ей. Будто он не хочет войти даже в ее сны.

Она просыпается поздно. Сейчас позвонит Герэн. Она одевается, стараясь думать только о брошке: «У тебя нет никаких драгоценностей» — а вот будут. И не от Тьери. Она представляет себе, как она распахнет пальто и Тьери впервые увидит брошку.

— С фальшивыми драгоценностями не надо преувеличивать, — скажет он насмешливо.

Она кивнет:

— Я никогда бы не надела такую большую фальшивую брошку.

Это будет минута ее торжества. Потом она вернет брошку Герэну. Брошка нужна ей, только чтобы поймать Тьери. Рыбу ловят на червяка, Тьери — на ревность, на брошку. Брошка только приманка, но не для нее, для Тьери. Он рассердится,