Рост российской экономики еще продолжался в течение нескольких месяцев после начала войны, однако постепенно слабость и непрочность ее стали явственны всем: она оказалась слишком малой и неразвитой, чтобы финансировать войну, о которой говорили, что она будет короткой, но которая оказалась затяжной. Правительства Германии, Франции и Великобритании более трети своего национального дохода потратили на военные цели. На такого рода усилия Россия оказалась не способна.

После первоначальных военных успехов она потерпела поражения и значительные территориальные потери. Весной 1915 года Польша, Галиция и Литва были оккупированы немецкими войсками. К концу лета русская армия потеряла четыре миллиона человек. Одной из причин была нехватка вооружения. Это привело к созданию летом 1915 года национальной системы военно-промышленных комитетов, целью которых была мобилизация частной промышленности для военных нужд и координация работы между государственными властями и 1300 крупными и средними промышленными предприятиями, прикрепленными к комитету. Так же, как и при создании «Союза 17 октября», Эммануил и Александр Гучков играли здесь передовые роли, первый – в качестве члена, а второй – в качестве председателя центральной организации комитетов. Лозунг был «Всё для фронта, всё для победы».

В ситуации, когда все ресурсы были направлены на нужды фронта, сильно страдал тыл. Из-за перехода на военную экономику гражданское производство нобелевского концерна резко упало. Несмотря на трехсменный режим работы машиностроительного завода, потребность гражданского общества в фабричных продуктах и оборудовании не могла быть удовлетворена, и «Альфа-Нобель» была вынуждена закрыть свои филиалы в Варшаве, Одессе и Риге из‑за снижения курса рубля вдвое. Сокращение производства машин для сельского хозяйства привело к нехватке продовольствия, росту цен и социальному беспокойству. «Это не было результатом некой сознательной стратегии по снижению уровня жизни населения, – пишет шведский историк-экономист, – а последствиями военной мобилизации при наличии ограниченных ресурсов».

Во время Первой мировой войны Народный дом Нобеля был преобразован в госпиталь Красного Креста, где Марта и Георгий Олейниковы работали врачами

Война обернулась катастрофой для России, но нобелевские предприятия процветали за счет государственных заказов. Балансовая стоимость машиностроительного завода удвоилась и составила на конец 1915 года 11 690 000 рублей и отвечала примерно 400 миллиардам сегодня. Несмотря на то что к этому времени рубль потерял 50 процентов своей валютной стоимости, сумма была внушительная. К концу 1914 года были сформированы два фонда («резервный капитал» и «капитал погашения») для инвестиций в предприятие; год спустя эти средства составили 830 000 рублей (330 миллионов рублей сегодня). «Ноблесснер» тоже был весьма прибыльным. В 1915 году его балансовая стоимость увеличилась на 64 процента, до 21 000 000 рублей, или более 800 миллиардов рублей сегодня. Дивиденд составил 8 процентов.

Дела нефтяного товарищества шли еще лучше благодаря правительственным заказам. В 1915 году 70 процентов производства «Бранобеля» оказалось направленным на военные нужды. Военные годы ознаменовались рекордными дивидендами: 25 процентов в 1914 году, 30 процентов в 1915‑м, а в 1916‑м – 40 процентов. В последний год прибыль составила 75 миллионов рублей, 50 из которых были выплачены в качестве дивидендов, а 25 миллионов выделены в резервный фонд. Даже учитывая падение курса рубля, результат был впечатляющим: прибыль 75 миллионов рублей с уставным капиталом в 45 (в 1916 году он был увеличен еще на 15 миллионов).

Военный вклад нобелевского концерна не ограничивался нефтью и поставками вооружения. На военные рельсы были поставлены также социальные заведения. Общества потребителей, существовавшие в Нобелевских городках, приспособились к военным нуждам. Рабочие могли беспроцентно занимать до 2000 рублей. На товары первой необходимости были снижены цены. Во время войны также была переориентирована благотворительная деятельность семьи. В ноябре 1914 года в нобелевском Народном доме под руководством Марты и ее мужа был открыт лазарет Красного Креста для раненых солдат. Осенью 1915 года там было размещено 180 коек. В течение первого года войны более 800 раненых солдат получили здесь медицинскую помощь. Так же обстояло дело в построенной на деньги Марты глазной клинике, в которой тоже лечились раненые. Вильгельм Хагелин и другие члены руководства нобелевских предприятий, включая Михаила Белямина, тоже за свой счет устанавливали больничные учреждения в столице. Аналогичным образом шла организация медицинского обслуживания и социальной помощи в Баку и в других местах, где было представлено нефтяное товарищество.

В ходе войны нобелевские предприятия также выделяли значительные суммы на «культурные и образовательные цели». Это была попытка справиться с растущим недовольством среди рабочих, которые из‑за дороговизны и военных потерь стали более восприимчивы к радикальной пропаганде. В течение трех дней – под Рождество и новый, 1916 год – на машиностроительном заводе прошла забастовка. Это была забастовка нового типа: никаких экономических требований не было предъявлено. Лидеры, ранее представлявшие интересы рабочих, были отстранены. Вместо них, по словам Эммануила, в конторе завода появились «совершенно новые люди, молодые мальчики 18 – 20 лет, пробывшие в мастерской не более трех дней». Кончилось тем, что они были уволены – «чтобы иметь возможность убрать сорную траву, но приведет ли это к какому‑ либо положительному результату – вопрос», – сообщил он Хагелину.

Вопрос был оправдан. Теперь уже имели дело не с рабочими лидерами, боровшимися за улучшение условий труда и быта, то есть выступавшими с традиционными рабочими требованиями, а с профессиональными агитаторами, главной целью которых было свержение общественного строя. Как будет видно, этим силам мало что было противопоставить фондам для «культурных и образовательных целей».

Там, наверху, в правом углу письма, я впервые пишу 1917 год. Пусть это будет годом мира, и так будет называться даже среди молодежи, когда они изучают историю в школе», – писал Эммануил 1 января 1917 года из Петрограда Эдле, которая находилась в Кирьоле. «У нас этот переход принесет свою историю, которая, вероятно, будет трудной и мрачной, но именно в этих условиях пожелания благополучия в наступающем году не являются пустым лозунгом».

К Рождеству 1918 года семья собралась в Стокгольме после бегства из России.