Мы все еще слишком осторожны, чтобы использовать радиовещание, но включаем канал передачи данных между нами тремя.

Голос Эммы звучит в моей гарнитуре:

– Экологические системы должны быть в рабочем состоянии. Командные секции находятся под давлением, а система жизнеобеспечения в режиме онлайн.

Она тянется, чтобы открыть шлем. Страх пронзает меня стрелой. Протягиваю руку, чтобы остановить ее, а затем снимаю собственный шлем. Здесь, на Эосе, она более ценна для колонии, чем я. Более того, если кто-то и должен умереть здесь, то пусть лучше это буду я.

Воздух врывается внутрь шлема, холодный и несвежий, настолько лишенный всех запахов, что кажется неестественным.

Я жду несколько секунд; потом киваю Эмме и Григорию.

Мы идем все вместе через узкий коридор, наши ботинки громко стучат по полу. Сверху и снизу, по мере нашего приближения, включаются светодиодные лампы.

Здесь нет никаких признаков борьбы. Ничего не пропало, в коридорах ничего не осталось.

– Привет! – зову я.

Ответа нет.

На мостике включаются свет и главный экран.

Мгновенно начинается воспроизведение видео. Гарри сидит в кресле командира. Позади него Шарлотта и Фаулер что-то тихо обсуждают.

– Привет, ребята, – весело говорит Гарри. – Похоже, мы добрались сюда. Я же говорил вам не торчать так долго в ванной. В любом случае, мы провели разведку и решили разбить лагерь в зоне № 2. – Он улыбается. – Я постараюсь к вашему прибытию зажарить на гриле какого-нибудь Эос-рекса.

Он делает паузу, улыбка исчезает.

– Мы также собираемся установить наземный коммуникатор для общения со всеми вами. Если вы видите это сообщение, надеюсь, вы только что сели в «Карфаген» из-за предосторожности, и мы скоро увидимся.

Он протягивает руку, и видео выключается.

Эмма, Григорий и я стоим там с минуту и обдумываем то, что мы увидели. Они прибыли благополучно. Планета была пригодной для жизни в тот момент.

Григорий движется к оперативной станции.

– Видео было записано несколько лет назад. Они оставались на орбите два года до записи видео.

– Проводили разведку? – спрашиваю я.

Григорий кивает.

– Они провели тщательное исследование планеты в поисках любых изменений в погодных условиях или нарушений экосистемы. Все капсулы были развернуты. Отсеки стазисных мешков пусты. Так же, как и грузовой.

– Корабль делал видеозаписи после того, как они ушли? Мы можем увидеть, что там произошло?

Григорий качает головой.

– Ладно. Давайте загрузим базу данных, а затем осмотримся.

Мы отсоединяемся друг от друга и расходимся, Эмма отправляется в медицинский отсек, Григорий – к управлению реактором, а я – в грузовой отсек. Заворачиваю в такое же помещение, где я запер Артура на «Иерихоне». Затаив дыхание, я протягиваю руку и поворачиваю ручку на жесткой пластиковой двери.

Пусто.

Сеть забросила агента на «Карфаген»? Или они наблюдали за кораблем как-то дистанционно? Должно быть, так. Или они убрали своего агента прямо перед тем, как «Карфаген» прибыл на Эос.

Обыскав оставшуюся часть грузового отсека, я возвращаюсь на мостик, где меня ждет Григорий с ошарашенным выражением лица. Я понимаю его эмоции – я выглядел так же, когда увидел логи. Я даже не думал о том, что он просмотрит их, когда он пошел к управлению реактором.

– Джеймс, – медленно начинает он.

– Давай поговорим об этом на «Иерихоне».

Он поднимает голову.

– Поговорите о чем? – спрашивает входящая на мостик Эмма.

– Мощность двигателя. Похоже, реактор все еще в хорошем рабочем состоянии. Должно быть, он немного превзошел двигатель «Иерихона».

Григорий смотрит на меня, словно собирается взорваться.

– Грузовой отсек пуст, – продолжаю я как ни в чем не бывало. – Как насчет медотсека?

– Тоже пусто. Журналы не сообщают о каких-либо осложнениях. Когда они прибыли, все стазисные мешки были целы. Из стазиса вышла только команда. Если грузовой отсек пуст, они должны были использовать капсулы, чтобы отправить всех на планету.

– Хорошо, давайте возвращаться на «Иерихон».

* * *

Я стою в кубрике позади мостика, собираюсь устраиваться на ночь, когда ко мне подходит Григорий. Он не говорит ни слова, но я знаю, чего он хочет.

Он выходит из небольшой комнатки, идет через мостик, и я следую за ним, мысленно решая, как реагировать на будущие вопросы.

В комнате управления реактором он закрывает люк и разворачивается, чтобы сосредоточиться на мне.

– Шесть тысяч лет! В этих логах есть десятки критических сбоев. Сотни предупреждений. – Он смотрит на меня. – Я проверил, Джеймс. Здесь почти то же самое. И я видел журналы стазиса. Ты проснулся тысячу лет назад и тогда проверил логи нашего оборудования. Ты видел это.

Я выдыхаю, он ждет.

– Это так.

– Что произошло?

– Сеть. Она помогла нам.

Григорий сдвигает брови.

– Как? Зачем?

– Я не знаю.

– Они нуждались в нас, чтобы добраться до Эоса.

– Видимо.

– Как они это делают? Внедрили бот на корабль?

Я качаю головой.

– Он был уже внутри, когда мы отбыли.

– Я не понимаю.

– Артур починил тело Оливера.

– Оно должно было быть сломано ударом астероида.

– Так и было. Артур использовал наниты – чёрную слизь, которую мы видели, – чтобы починить его. Пока Оливер работал, Артур ждал своего часа. Когда пришло время, он отправил Оливера в центр управления запуском. Он убил тех двух солдат и спрятал их в ящике. Вот как он попал на корабль. Когда мы выходили из Солнечной системы, Артур загрузил свой искусственный интеллект в тело Оливера. Он, Артур, спасал корабль все это время.

– Он все еще на борту?

– Да.

Григорий рвется к люку, но я его перехватываю.

– Стой!

– У тебя все еще есть энергетическое оружие?

– Мы не собираемся его убивать.

– Если мы все еще живы, Джеймс, значит, по какой-то причине мы нужны им живыми. Они поддерживали нас не ради нас самих. Они сделали это, потому что это им на руку. Ты знаешь почему?

– Нет.

– Это очень опасно. И он тоже.

Григорий пытается вырваться, но я держу его крепко.

– Подожди. Он может нам понадобиться. Я согласен – нам нужно выяснить, почему они спасли нас. Только он может сказать. Сначала нужно поговорить с ним.