Он связался с Самирой, попросил как можно быстрее послать ему на помощь жандармов, хотел позвать и ее, но в мозгу молнией проскочило слово «отвлечение». А что, если стрелок вовсе не собирался его убивать? Все пули прошли рядом, но ни одна не достигла цели. Либо стрелок плох, либо…

— Удвой бдительность! — рявкнул он. — И запроси подкрепление! Позвони Венсану, пусть немедленно свяжется со мной. И сообщи жандармам, что преступник вооружен! Действуй!

— Черт, что происходит, патрон?

— Нет времени объяснять; делай что говорю, и быстро!

Майор понял, как ужасно выглядит, по изумленным лицам жандармов, поднявших его наверх при помощи троса и ремней.

— Надо бы вызвать «Скорую», — предложил Бекер.

— Все не так страшно, как выглядит.

Они вернулись через лес к дому. Стрелок успел сбежать, но капитан, командующий Марсакской бригадой, сделал несколько звонков и сказал, что меньше чем через час жилище Элвиса и окрестности наводнят эксперты, все прочешут и соберут гильзы и все улики, которые мог оставить преступник.

Сервас пошел в ванную, взглянул на свое отражение в зеркале и понял, что Бекер был прав. Встреть он сам себя на улице, перешел бы на другую сторону. Земля в волосах, темные круги под глазами, в левом глазу лопнули сосуды, и тот стал почти черным. Зрачки расширились и блестят, как у наркомана, нижняя губа вздулась, грудь, шея, руки и даже нос покрыты черными пятнами, запекшейся кровью, царапинами и порезами.

Ему бы следовало умыться, но он достал пачку сигарет и спокойно, не сводя глаз со своего лица в зеркале, закурил. Ногти были черные, как у угольщика, а на безымянном пальце и мизинце правой руки ногтей и вовсе не было. Сервас жадно затягивался и все смотрел и смотрел на свое лицо, пока догоревшая до фильтра сигарета не обожгла дрожащие пальцы.

Тут он без видимой причины расхохотался — так громко, что многие из его коллег повернули головы к дому.

Они собрались в помещении Марсакской жандармерии. Эсперандье, несколько членов бригады, Пюжоль, Сарте, следователь (за ним отправили Пюжоля, и он доставил его на машине) и Сервас. У всех были усталые заспанные лица, все с тревогой смотрели на майора. Вызванный дежурный врач осмотрел его, промыл раны и спросил:

— Когда вам в последний раз делали укол против столбняка?

Сервас не смог ответить — не помнил. Десять лет назад? Пятнадцать? Двадцать? Он терпеть не мог больницы и врачей.

— Закатайте рукава, — велел врач. — Я введу вам двести пятьдесят единиц иммуноглобулина и одну дозу вакцины — в качестве временной меры. Сегодня ночью вам не до того, но вы должны как можно скорее прийти ко мне на прием и сдать анализ крови. Вам следует заняться своим здоровьем, майор, — заключил медик и вонзил иголку в руку сыщика.

В свободной руке тот держал стаканчик с кофе.

— Что вы имеете в виду, доктор?

— Сколько вам лет?

— Сорок один год.

— Пора позаботиться о себе, друг мой, если не хотите в скором времени заполучить серьезные неприятности.

— Я не понимаю…

— Вы не очень любите спорт, угадал? Прислушайтесь к моему совету и приходите на осмотр… когда будет время.

Врач ушел, уверенный, что больше не увидит этого пациента, а Сервас, которому лекарь понравился, подумал, что, пожалуй, последовал бы его рекомендациям и даже стал бы у него наблюдаться, практикуй тот в Тулузе.

Он обвел взглядом стол. Пересказал свой разговор с ван Акером, сообщил о последних открытиях — отрицательном результате графологического анализа и фотографиях, найденных на чердаке Элвиса.

— Тот факт, что запись в тетради сделал не ваш друг, не вычеркивает его автоматически из числа подозреваемых, — отреагировал следователь. — Он был знаком с жертвами, имел возможность и мотив. А если он еще и кокаин покупал у этого дилера, мы имеем все основания задержать его до выяснения. Хочу напомнить — я сделал запрос о лишении Поля Лаказа парламентской неприкосновенности. Так как будем действовать?

— Мы только время потеряем. Я уверен, что Франсис не замешан. — Сервас помолчал и добавил: — В виновность Поля Лаказа я тоже не верю.

— Это еще почему?

— Во-первых, потому, что вы держите господина депутата под прицелом. Зачем ему подстраивать мне ловушку на этой стадии расследования, если он не признаётся, где был в вечер убийства Клер Дьемар? Это лишено всякого смысла. Кроме того, снимка Лаказа нет в коллекции голозадых любителей клубнички, которых шантажировал Элвис.

— Но он солгал насчет своего распорядка времени.

— Солгал. Хочет спасти свою политическую карьеру.

— Может, он гей? — предположил Пюжоль.

Следователь пропустил это замечание мимо ушей и спросил:

— У вас есть предположения насчет того, где он был, майор?

— Ни малейших.

— Бесспорно одно, — сказал следователь, — если кто-то в вас стреляет, значит, вы приблизились к истине. И этот человек пойдет на все…

— Что да, то да, — согласился Пюжоль.

— Кроме того, — продолжил следователь, обращаясь исключительно к Сервасу, — адвокат Юго Бохановски снова подал ходатайство об освобождении своего клиента. Завтра оно будет рассмотрено, и судья наверняка пойдет навстречу защите. Учитывая последние события, я не вижу причин и дальше держать молодого человека в тюрьме.

Мартен хотел было сказать, что лично он выпустил бы Юго еще несколько дней назад, но воздержался. Его мысли были заняты другим. Все выстроенные им гипотезы рухнули. Гиртман, Лаказ, ван Акер… И следователь, и убийца ошибаются: он по-прежнему ни черта не понимает. Больше того, они никогда не были так далеки от разгадки. Если только… Сервас подумал, что мог в какой-то момент оказаться очень близко к истине — и не заметить этого… Как иначе объяснить, что в него стреляли? Значит, ему следует во всех деталях вспомнить этапы расследования и попытаться понять, в какой момент он мог оказаться рядом с убийцей, не заметить его, но напугать — достаточно сильно, чтобы тот пошел на крайний риск.

— В себя не могу прийти, — произнес вдруг следователь.

Сервас бросил на него непонимающий взгляд.

— Мы выставили себя дураками.

Майор все еще не понимал, о чем говорит его коллега.

— Я никогда не видел, чтобы сборная Франции так плохо играла! А уж то, что произошло в раздевалке во время перерыва, если это правда, — просто невероятно…

Присутствующие встретили последнее замечание тихим неодобрительным гулом. Только тут Сервас вспомнил, что этим вечером игрался решающий матч. Франция — Мексика, если память ему не изменяет. Он не верил своим ушам. Два часа утра, он едва избежал смерти, а эти люди говорят о футболе!

— Что произошло в раздевалке? — поинтересовался Эсперандье.