Эбнер как медицинский руководитель "Лебенсборна" выслушивал множество упреков со стороны Гиммлера, а потому решил извести "зло" в самом его корне. Он считал необходимым продлить срок кормления грудью. Только в этом случае можно было избежать нарушений в системе пищеварения детей и дать им достаточное количество разнообразных защитных веществ от всех возможных болезней, По этой причине было решено, что пребывание матери в доме "Лебенсборна" должно быть увеличено с 6 недель до 4 месяцев. Однако для начала надо было справиться с переполненностью домов. Эбнер рассматривал в качестве идеального состояния одинаковое количество детей и кормящих матерей. В 1940 году он повторил свое предыдущее предложение организовать центральный дом для грудных детей и специальный детский дом "Лебенсборна".

Чтобы в кратчайшие сроки разгрузить дома, руководство "Источника жизни" решило отделить подросших детей в возрасте 9—12 месяцев от грудничков. Для этой цели 1 ноября 1939 года в Висбадене был открыт дом "Таунус". Первоначально он был запланирован как родильный дом, но после ряда переговоров в нем стали заботиться о 55 детишках. Данная практика продолжалась почти три года, пока "Источник" не получил в свое распоряжение центральный детский дом. В ноябре 1942 года новостройка, которую "Лебенсборн" купил у Саксонии в Корен-Залисе, была торжественно открыта как детский дом "Зонненвизе" ("Солнечный луг"). Там под постоянным медицинским присмотром могло расположиться около 170 детей. Грудные дети, матери которых уже покинули "Источник", отныне направлялись сюда изо всех родильных домов. В конце войны энергичное расширение "Лебенсборна" привело к увеличению количества детей, которые опекались этой организацией. Вследствие этого руководство "Источника" вынуждено было открывать новые детские дома: летом 1943 года в Люксембурге был открыт дом "Мозельланд", а год спустя в торжественной обстановке были открыты еще два дома "Франкен-1" и "Франкен-2", которые располагались в Шалькенхаузене (Бавария).

В этих домах дети должны были находиться около полутора лет, пока их не заберут матери или они не найдут приемную семью. Пребывание в детских оздоровительных домах не приводило к разделению ребенка и матери, которая, найдя работу, могла хотя бы изредка посещать свое дитя. Следовательно, основание детских домов не противоречило идеалу, на который постоянно ссылалось руководство "Источника", — дети должны были расти и воспитываться под надзором своих матерей. Более того, в июне 1940 года в Штеттине был открыт так называемый "Военный дом матери", что могло способствовать этому процессу. В данном вопросе "Лебенсборн" вместе с Гиммлером действовали рука об руку с гауляйтером Францем Шведе-Кобургом и "Померанским провинциальным союзом". Данное заведение было открыто преимущественно для незамужних матерей, которые, несмотря на работу, не хотели расставаться с детьми и уж тем более передавать их в чужие семьи. В течение дня дети находились в специальном детском саду, в то время как их матери работали. За 108 детьми и их матерями постоянно наблюдали медицинские сестры и женщина-врач, которая регулярно приходила и в детский сад, и в "Военный дом матери". Воодушевившись этим примером, два года спустя руководство "Лебенсборна" решило открыть два материнских общежития, которые весьма напоминали "Военный дом матери". Однако в середине войны в Мюнхене, постоянно подвергавшемся бомбежкам, было не просто найти подходящее жилье. Тем не менее весной 1942 года Гиммлеру удалось "приобрести" два здания, в прошлом принадлежавших евреям. Так появились на свет два специальных мюнхенских "Материнских общежития", которые располагались по адресам: Антонинштрассе 7 и Каульбахштрассе 65, В каждом из общежитий могло поселиться около 15 матерей с детьми. Каждой из них полагалась отдельная комната. В уходе за маленькими детьми матерям помогали специальные медицинские сестры, которые днем выполняли роль нянечек и воспитательниц в детских садах, существовавших при этих общежитиях.

Эти квартиры, которые могут показаться весьма прогрессивным достижением в политике поддержки матерей-одиночек, неким освобождением незамужних матерей от социально-экономических тягот, в действительности были прагматическим шагом руководства "Источника жизни": каждая удачная попытка по сохранению семейной общности матери и ребенка автоматически вела к уменьшению детей, находившихся в учреждениях родовспоможения. По этой причине заведующие родильными домами с радостью приветствовали в свое время открытие в Штеттине "Военного дома матери". Кроме этого, появление "Материнских общежитий" гарантировало "Лебенсборну" наличие рабочих рук, так как в годы войны в "Источнике" все чаще и чаще стали работать бывшие роженицы из числа незамужних матерей. Не имея квартиры и без надзора за ребенком, многие из них вряд ли смогли бы перебраться в Мюнхен, чтобы работать в централе "Лебенсборна". Руководство "Источника жизни" смущало, что для пребывания детей были выбраны замкнутые дворы, лишенные солнечного света. По этой причине, а также из-за возрастающей угрозы бомбардировок Мюнхена в августе 1943 года дети были переведены из "Материнских общежитий" в Люксембург в детский дом "Мозельланд", где их могли навещать матери, оставшиеся в Германии. Как видим, непосредственным поводом для учреждения детских домов и "Материнских общежитий" была переполненность учреждений родовспоможения "Лебенсборна". Привело ли это к уменьшению плотности в родильных домах "Источника"? Удалось ли сохранить связи между матерью и ребенком? И, самое главное, удалось ли в результате этих мероприятий снизить уровень детской смертности?

Если доверять сведениям Эбнера, то данные меры имели определенные положительные последствия. Согласно отчетам, направлявшимся в Берлин, кривая смертности непрерывно, медленно, но все-таки ползла вниз. Приведем эти сведения в виде таблицы,

Дата

Уровень детской смертности

Январь 1942 года

3,98%

Апрель 1942 года

3,88%

Март 1943 года

3,84%

Июнь 1943 года

3,73%

Однако каждому внимательному наблюдателю бросится в глаза лукавость этих цифр. Если в апреле 1942 года Эбнер докладывал о том, что детская смертность составляла 3,88 %, то три года назад он говорил о 3 %. Доктору Рихарду Корреру, который в декабре 1940 года занял пост инспектора по статистике при рейхсфюрере СС, эти статистические данные также показались во многом подозрительными. Сделанные им заключения в 1944 году привели к громкому скандалу, который закончился, по сути, крахом доктора Эбнера. Гиммлер был вынужден сам перепроверять все представленные "Источникам" цифры, да еще привлекать для этого имперского врача СС Гравица, которому открыто заявил, что "эти данные не соответствуют действительности". После войны Коррер вспоминал, что сведения Эбнера о детской смертности в "Источнике жизни" были форменной фальшивкой. Согласно отчетам Эбнера, смертность не превышала 4 %, а на самом деле она составляла около 8 %, то есть продолжала расти.

Как подделывалась эта статистика и подделывалась ли она вообще, сейчас очень сложно судить. Неточности можно было найти в расчетах, которые вряд ли можно было допустить при добросовестной обработке данных. Ввиду того факта, что при расчетах "химичили" главным образом во время отбора матерей для приема в родильные дома, что было вообще характерно для многих эсэсовских учреждений, то можно предположить, что Эбнер всего лишь хотел предоставить Гиммлеру те сведения, которые он хотел видеть. То есть искажения были сознательными, а не вследствие каких-то неточностей и ошибок в подсчетах. Сообщения Эбнера о достигнутом успехе вызвали подозрения хотя бы потому, что сделанные им в 1940 году предложения не были предназначены для оптимального ухода за новорожденными детьми.