— А ты уверен, что она тебя не засекла? — осторожно спросил сыщик.

— Ну на сто процентов я не могу быть уверенным, но считаю, что хвост она не заметила, — ответил Антон и пояснил: — Если бы она меня засекла и решила избавиться, то наверняка захотела бы посмотреть на мою реакцию после того, как я пойму, что слежка сорвалась. А я следил за женщинами, которые обращали бы на меня внимание после исчезновения лже-Перелыгиной. Могу с уверенностью сказать, что ни одна из тех, кто проходил мимо, ровным счетом никакого внимания на меня не обратила, да и вели себя все вполне естественно.

— Не забывай, она отличная актриса и могла все это сыграть, — констатировал Гуров.

— Я помню, — упрямо заявил Воробьев. — Но я доверяю своей интуиции и считаю, что Дублерша не от меня сбежала, а просто решила закончить проверку.

— Смотри-ка, какой у нас сыскарь с острым нюхом растет, — рассмеялся Крячко, который слышал весь разговор по громкой связи, когда Гуров отключил телефон. — Еще немного, и он нас сам учить начнет, как правильно пользоваться инстинктами!

— Не цепляйся к парню. Ведь это он, со своим «нюхом», нас на след преступников и вывел, — осадил друга Гуров. — Ладно, я сейчас дождусь оперов, чтобы ночью за домом Перелыгиных присмотрели, а ты можешь ехать отдыхать. Завтра в шесть сбор в главке, а затем распределим роли заново.

Вечером Мария к Гурову с расспросами не приставала. Она прекрасно знала такое состояние мужа, когда он был весь сосредоточен в себе и обращал мало внимания на окружающее. Сыщик даже ужин съел автоматически, совершенно не замечая, что именно он ест, и Строева была уверена, что даже вкуса еды муж не почувствовал. Он односложно отвечал на вопросы, полностью отдавшись собственным мыслям, и супруге рассказал лишь то, что они вышли на след преступников и завтра будут проводить операцию по захвату. Впрочем, и этого Марии было достаточно, и она оставила мужа в покое, отправившись собирать вещи, которые планировала забрать с собой на гастроли.

Гуров не очень любил просыпаться летом, особенно в такие дни. Солнце за окном светило на всю катушку, и у сыщика невольно возникало ощущение, что он проспал все на свете и теперь что-то исправить, предотвратить беду уже невозможно. Впрочем, такие ощущения терзали Гурова только в первые мгновения пробуждения, и одного взгляда на часы было достаточно, чтобы понять, что до начала главных событий еще далеко. Однако несмотря на это сыщика все то время, пока он совершал утренний туалет и пил кофе, терзало желание позвонить оперативникам, которые всю ночь дежурили у дома Перелыгиных, чтобы узнать обстановку. И сдержал себя Гуров лишь по одной причине — если бы произошло что-то важное, опера уже сообщили бы, не дожидаясь рассвета. Поэтому сыщик отложил разговор с ними до тех пор, пока не оказался на улице. Не желая тревожить Марию, он ушел из дома очень тихо и позвонил операм, лишь оказавшись на лестничной площадке.

Как и предполагал Гуров, обстановка у дома Перелыгиных не изменилась. Ночью свет в окнах квартиры предполагаемых жертв Подсадного ястреба зажигался пару раз, но больше никаких изменений не происходило. Да и дежурный специалист из компьютерного отдела доложил сыщику, что со вчерашнего вечера звонков на телефоны Мурашова и Перелыгина не было. А вот третий номер, поставленный под наблюдение — телефон приятеля Максима, Степина, — включался достаточно часто, но лишь однажды звонок был Перелыгину, но тот на вызов не ответил, и Гуров распорядился снять этот номер с контроля.

Заезжая на парковку, сыщик был уверен, что из своей группы приехал в главк первым, но он ошибся. Воробьев уже ждал старших товарищей в кабинете, причем выглядел так, словно ночевал лейтенант прямо в дежурке, хотя заспанным и не казался. И в ответ на вопрос полковника Антон это предположение подтвердил. Он заявил, что отлично отдохнул в помещении для отдыха, предназначенном для дежурной группы, а свое бодрое состояние объяснил тем, что выпил несколько банок энергетика.

— У тебя от этого голова хуже соображать не станет? — поинтересовался сыщик.

— Напротив, нейроны в мозгу только быстрее бегать начали, — улыбнулся в ответ лейтенант.

Гурова этот ответ не совсем удовлетворил, но все же что-то менять было уже поздно. Да и задача перед Воробьевым стояла не самая сложная. Поскольку планы Дублерши были неизвестны, то лейтенанту предстояло устроить место для наблюдения возле офиса Свешникова. Если подельница Подсадного ястреба туда явится, то Воробьеву нужно было взять под наблюдение ее. А если этого не произойдет, то дождаться, пока нотариус покинет свою контору, и сопровождать по Москве уже его до тех пор, пока тот не приедет к дому Перелыгиных, а затем вызвать опергруппу и ждать дальнейших распоряжений. Для себя и Крячко Гуров придумал задачи посложней, но обсуждать их в главке не стал, заявив, что это можно будет сделать уже на месте, когда оба окажутся около дома Перелыгина.

— Лев Иванович, а может, вам там и моя помощь понадобится? — с надеждой поинтересовался Воробьев. — А то мне и делать-то особо нечего, и риска никакого. Получается, что я у вас на подхвате.

— А ты можешь раздвоиться и быть в нескольких местах одновременно? — язвительно поинтересовался Крячко.

— Антон, запомни на будущее: при работе в команде нет главных или второстепенных задач, — ответил лейтенанту Гуров, при этом осуждающе посмотрев на друга. — Если ты не выполнишь свою, то и наша работа пойдет насмарку. И для нас получить подтверждение, что все наши расчеты оправдываются, не менее важно, чем помешать Мурашову осуществить свои планы. Так что, будь добр, убедись, что Дублерша в квартире и готова заключить сделку, и вызывай наряд. Возможно, брать именно тебе ее придется. А женщина, загнанная в ловушку, может быть опаснее ядовитой змеи.

— Хрена себе, вот это ты поэтическую речь завернул! — расхохотался Крячко, когда Воробьев отправился на свой объект, и они остались с Гуровым вдвоем в кабинете. — Даже не подозревал, что у тебя литературные таланты вдобавок ко всем остальным еще имеются… «Женщина, загнанная в ловушку, может быть опаснее ядовитой змеи!» Я еле сдержался, чтобы во весь голос не расхохотаться.

— Что выросло, то выросло. И на старуху бывает поруха, — отмахнулся от друга Гуров. — А если честно, черт знает, почему это у меня с языка сорвалось. И хватит болтать и прохлаждаться! Поехали на улицу Лапина…

Рассказал о своем плане другу Гуров только тогда, когда они отпустили не спавших всю ночь оперативников и поставили свои машины так, чтобы на одной из них можно было бы