– И я, освобождая ее, убил несколько человек. Конечно, это были преступники, но это были … люди.

Женщина прикрыла глаза рукой, помолчала.

– Если бы я была вправе, я бы отпустила вам этот грех. Вы мне рассказали о самом тяжелом для вас дурном поступке? Почему?

– Мне показалось, вы не можете сказать неправду, а мне так нужно было услышать, что вы подумали обо мне.

– Анатолий рассказывал о вас столько хорошего. Нет, вы добрый человек, и поэтому особенно остро переживаете необходимую жестокость.

– Я благодарю вас за прекрасные слова, вы так ободрили меня. – ответил ей Свиридов по-французски.

Женщина ничуть не удивилась и ответила ему на хорошем, только чуть-чуть излишне правильном французском языке.

– Мне сейчас уже некогда говорить дежурные фразы и заниматься словесной шелухой, мне не так много осталось.

– Вы не представляете, как мне жаль. – Свиридов взял ее пальцы – они были почти прозрачные и совершенно невесомые. – И мне так хочется сделать для вас что-нибудь хорошее.

– Когда-то … Когда-то давно я хотела петь. Я выучила язык, чтобы петь в подлиннике французские песни … Пиаф, Азнавур, Монтан, Матье, Дассен .... Говорят, я похожа на певицу по фамилии Каас. Вы не слышали ее?

– Слышал. У нее очень своеобразный голос и своя манера пения, она еще будет знаменитой.

– А я ее не слышала … Анатолий приносил мне фото из французской газеты … Она действительно похожа на меня?

– Вы удивительно похожи. – улыбнулся Свиридов. – Я утомил вас, простите. Разрешите мне еще навестить вас?

– Да, я буду рада вам. От вас веет теплом и любовью …

И она удивительно естественно протянула ему руку, которую Свиридов бережно поцеловал.

УТЕЧКИНА в ЛЕСНОЙ БОЛЬНИЦЕ

– Дина Егоровна, добрый день

– Добрый день, Анатолий Иванович.

– Через полчаса я заеду за вами, есть дело, где вы бы могли реализовать свои способности.

– Я буду готова.

К дому подъехали две машины.

– Лев Вонифатьевич, думаю, вам пора навестить своих сотрудников – они там без вас соскучились. Главная ваша задача – отделываться от расспросов. Вас с Диной уже видели на прогулке … А завтра приглашаю вас в наше кафе – только, Дина, пока еще в черных очках.

– Таинственно … Но все равно – спасибо, Анатолий Иванович. Я готова.

В белых халатах Свиридов в сопровождении Дины и дежурной сестры повторил свой утренний обход.

Когда они вышли из последнего корпуса в зимний сад и дежурная сестра ушла, Дина вытерла глаза и спросила.

– Анатолий Иванович, чем провинились эти люди?

– Разве они провинились?

– За что бог послал им такое испытание? Такое наказание? Что может быть страшнее одиночества в старости, в болезни? Почему их родные не заботятся о них?

– Дина, пойдем, сядем. Здесь нет семейных, тем более имеющих детей. Причин много, и не в этом суть … Но на этих людях нет греха перед богом, кроме мелких обычных бытовых прегрешений … Их испытание – кара всем нам … И вам тоже … Всем, кто спешит жить в силу самых разных причин, забывая о неповторимости каждого дня и даже мгновения … О божественности, если хотите, этого дара – жизнь …

Дина сидела, сжимая в пальцах мокрый платочек, и не отрываясь смотрела на Свиридова.

– Вы заметили – почти одни женщины … Чем они виноваты, что не смогли исполнить свое основное предназначение – продолжение рода человеческого, и к ним теперь некому прийти и утешить? Они работали во имя людей и для людей, а теперь люди забывают их – кто ответит, почему? Им совсем немного надо – поговорить, ощутить внимание к себе, участие в их крохотных с нашей точки зрения проблемах, подержать чью-то руку … У них есть крыша над головой, есть пища, есть врачи для болезней тела, а то, что мы называем душой? Пусть их успокоением будет бог – какая разница, чем скрасить их пустые дни и ночи, их одиночество. Они заслужили свою долю, свое место в нашей жизни и мы обязаны им, если мы – люди.

– Хоспис …

– Да, Даяна, ты права. Хоспис.

– Я сделаю это, полковник. Я восприняла это, как поручение ваше и бога. И поверьте мне – я приложу все силы, чтобы они не чувствовали себя брошенными. Вы великий человек, полковник.

– Дайяна!

– Я говорю то, что чувствую. В ваших словах сейчас звучал голос бога, бог говорил через вас и вы говорили словами бога. И я благодарю вас за то, что мне доверили.

– Даяна, как в тебе сочетается практицизм современной женщины и такая вера в бога?

– Мне трудно объяснить вам, полковник. Для того, чтобы понять это … надо, наверное, прожить ту жизнь, что прожила я. А эта жизнь была непростой.

– Ты сожалеешь, что твоя жизнь сложилась так?

– Нет. Это – провиденье божие. И я благодарю бога и вас за то, как я живу сейчас, за Лео. И если мне предстоят в будущем испытания – на то воля божья.

– Ты сможешь начать завтра?

– Конечно. И спасибо вам, полковник, за все, что вы для меня делаете.

Сдав халаты они зашли к главному врачу больницы.

– Дина Егоровна Утечкина будет работать в вашей больнице психотерапевтом. Вне штата. Приказ об этом получите завтра.

В ОДНОЙ ИЗ КОМНАТ БЫЛ СЛЫШЕН ШЕПОТ

В одной из комнат свиданий был слышен шепот.

– Знаешь, к чему мне всего труднее привыкнуть?

– Ну?

– К тому, что можно любому из мальчиков сказать – «позови мне Петю», и Петя прибегает, хотя мальчик никуда и не уходил …

– Верно, к этому привыкнуть трудно …

– Я собираюсь попросить его разрешения усыновить его.

– А меня ты не собираешься спросить?

– Сперва – его. И у него же попросить твоей руки.

– Ну, ты нахал! А меня, что же, и спрашивать уже не нужно?

– Конечно, не нужно …

– Ну, … Отпусти … Отпусти же … Задушишь … Задавил совсем … Я … пожалуюсь …

– Давай, пожалуйся… Скажи сыну, что я тебя так обнимал, целовал и … что ты со всеми моими доводами согласилась …

– Чудо ты мое … Любимое …

РАЗГОВОР с ХИТРОВЫМ о ГАЛИНЕ

Договорившись о подмене Свиридов вызвал Хитрова в одну из комнат для свиданий.

– Саша, – начал он, – У меня очень трудная задача. Если бы меня не попросили сразу два человека – Галина Ивановна и Сережа – я бы не взялся.

– Что такое, командир? Случилось что? Не тяните!