Дрика присела на край кровати и решительно протянула руку к моему лицу.

— Подожди, не шевелись, — сказала она. — Проверю рану.

Я пожал плечами — мол, как скажешь — и замер, повернувшись к свету. Она довольно бесцеремонно отогнула край повязки, посмотрела внимательно под неё, а затем несколько озадаченно закусила губу, явно недоумевая.

— Что-то не так? — спросил я, забеспокоившись.

— Нет-нет, всё очень хорошо как раз, — ответила девушка. — Но очень уж быстро заживает. И следов воспаления вообще никаких не осталось. Ты как себя чувствуешь?

— Хм… неплохо.

Я только сейчас прислушался к своим ощущениям и понял, что рана почти не болит. Ладно, я вчера днём её не замечал: не до того было. При всех вчерашних событиях я чего угодно мог не заметить, хотя, глядя на себя в зеркало, ещё вчера отметил отсутствие воспаления. Но к ночи она обязана была разболеться, это закон. А я вчера даже на ночь никаких анальгетиков не принимал, если не считать за такие ещё одну банку пива. Притом я достаточно искушён в травмах и понимаю, что такое быстрое заживление должно удивлять. Меня вот теперь удивляет. Но всё же это лучше, чем ничуть не удивительное заражение крови, поэтому горевать я не буду.

— Ты сразу в душ или тебе кофе сварить? — спросила Дрика, поднявшись.

— Я бы сполоснулся, — с неким намёком ответил я.

— О’кей, я прогуляюсь десять минут, — ответила она и вышла из трейлера.

Надо же, какая понятливая. А я уж думал, что придётся её выставлять. Ладно, воспользуемся деликатностью амстердамской художницы. А кофе я и сам смогу сварить, и ей в том числе, у меня, кстати, это лучше получается.

Вода в душе была почти горячей — стоящий на улице бак успел нагреться от солнца, и газ из баллона расходовать не требовалось, что радовало. Рано или поздно даже эти блага цивилизации закончатся, так что лучше привыкать обходиться без них.

В воздухе запахло лаймом от душевого геля. Хорошо. А чем потом мыться будем? Заново учиться мыло варить? Или грабить склады со всякой парфюмерией, на которых такого геля ещё на века? Не знаю, не знаю. Я даже не ведаю, как мы вообще будем жить и что делать. Хорошо, до Москвы я доберусь, причём это даже не обсуждается. Найду своих, всех обниму и всё такое. А что дальше? Как там вообще будет жизнь устроена? Чем заниматься? Где жить? В нашем доме? Дом большой — не избушка, его всерьёз зимой отапливать: дров не напасёшься, да и камин у нас всего один. Надо будет печки строить, куда-то дымоходы выводить… Да и увлечение новомодной архитектурой с большими, перетекающими друг в друга пространствами тоже не способствует разумному отоплению. Эх, закончилась халява. Хотя кому халява, а кому и не очень — зимой счета за газ с водой и электричеством у нас получались… если в американских деньгах, так сотен пять, а то и больше.

Нет, дом, наверное, придётся оставить, как ни жалко, и искать какие-то другие места. Причём там, где люди. Без людей в такие времена не выжить. Да и Насте скоро рожать — куда ей без врача? И наблюдаться бы неплохо было: так просто прятаться, как сейчас — это совсем не дело.

Насчёт же людей… вот наш лагерь в скалах возьми — пока о нас не знают, мы в безопасности. А если о нём прознают банды «трейлерщиков»? У нас машины, жилые фургоны, топливо, оружие — отличная добыча. А их вокруг сотни, если все шайки считать, нападут — чёрта с два мы отобьёмся, сколько бы оружия ни накопили. Да, запросто нас не возьмёшь, но и неприступной твердыни мы тут тоже себе не завели. И тогда придётся прибиваться к кому-то покрепче и поведением поприличнее «трейлерщиков». Или с кем-то ещё объединяться: иначе нам не выжить.

Кстати, у «хозяев воды», если они ещё и военные, очень неплохие шансы на будущее. К ним прижмутся фермеры: они сумеют взять их под защиту — и получится как будто даже маленькое княжество, квазигосударство, какое в нынешних условиях всеобщего развала лучше всего приспособлено к выживанию. А другой воды в этих краях и нет вовсе. И перекрыв её, они даже способны будут выжить отсюда окрестные банды, которым будет не попить и не помыться. Интересно… а я и не думал раньше про такие способы ведения войны, хоть и стары они, как сам мир.

Другое дело, что мне сейчас этого совсем не хочется. Вольёшься в большую компанию — будешь жить по новым правилам, и чёрт его знает, что эти правила будут гласить по поводу моего грядущего отъезда. Мне бы лучше отсюда сорваться в дальний путь, оставив хороший трейлер друзьям на память о себе. Меня ведь здесь ничто не держит, если уж до конца честным быть. Вообще ничто.

Гель для душа всё же хорошо пахнет. Запах лайма куда приятнее мерзкой вони мертвечины, которой я вчера, да и в предыдущие дни нанюхался на всю жизнь вперёд. Её запах теперь просто преследует меня. Как сумки вчера отвратно воняли, в которых я трофеи привёз… жуть. Их потом побросали в багажник «мерседеса», а его отогнали подальше, за дюны, заодно загнав в пустыню, в сторону от дороги, где он на брюхо сел. И пацаны Паблито молодцы: не забыли откачать весь бензин из бака модного кабриолета, набрав полную канистру, которую и привезли обратно на пикапе. А я и забыл об этом совсем. Минус мне. Или двойка. А им пятёрка соответственно.

Кстати, в Интернет я вчера залез и обнаружил, что он ещё более проредился. Сайты обваливались один за другим. Дозвониться в Москву тоже не получилось: сеть работала, но международная связь отсутствовала. Не помогла и сетевая телефония. Зато мне ответили почтой. Ничего нового не сообщили, но я нового и не хочу, пусть у них, пока я не приеду, всё будет по-старому: все спокойно сидят дома, топят камин, и никаких проблем.

А вот новости шли совсем безнадёжные как в России, так и везде. С мертвяками не справлялись нигде, всё разваливалось. Никакой надежды и никакого света в конце тоннеля не предвиделось. Хана. Абзац. Трындец. Кончился этот мир. Столько тысяч лет простоял, а теперь взял да и кончился. Весь вышел, хотя… не совсем. Мы же не кончились, верно? А кто иной, может быть, только начинается, как те самые «трейлерщики», чей час наконец пришёл. Нерадужная перспектива для окружающих.

Вытереться и натянуть штаны я едва успел, потому что Дрика стуком в дверь себя не утруждала и вошла в трейлер без лишних церемоний. Отодвинув меня от плитки, взялась варить кофе.

— Мне надо научится пользоваться вот этим. — Она кивнула на лежащий на столике «хеклер».

Надо, надо, а кто же спорит? Когда только учиться было?

Вчера у меня, признаться, была совсем другая проблема, для наших новых времен вполне типичная: как сделать так, чтобы меня не съели? Это очень отвлекает от других дел и мыслей.

— Сейчас выясним, когда Джефф планирует выезд, — ответил я. — Или вдвоём с тобой успеем скататься в пустыню, или с ним по пути задержимся. Не хочу стрелять возле лагеря.

— Почему? — удивилась девушка.

— Мы же не знаем, кто здесь поблизости ошивается, верно? И кому будет охота посмотреть и выяснить, кто же здесь постреливает.

— Ты думаешь, что мертвецы могут так далеко забраться? — удивилась она.