– Не нужно провоцировать их, не нужно заставлять реагировать. Или все может пойти не по плану. Имейте терпение. Рано или поздно они нанесут удар. Может быть, не на этой неделе, может быть, на следующей, но мы их возьмем.

– Даже на этой неделе – уже поздно.

Себастиан огляделся, ища поддержки. Торкель отложил бумаги и поднял очки на лоб.

– Так ли уж велика разница с тем, что мы делаем сейчас? – спросил он Себастиана.

– Велика.

– В чем она заключается?

Себастиан встал со стула и пошел вдоль стола.

– Когда ты приехала за мной в Салу, ты назвала его диким животным, помнишь? – спросил Себастиан, глядя на Анне-Ли в упор.

– Да.

– А теперь представь себе настоящего дикого зверя. Льва-убийцу, например. Ты хочешь его поймать, поэтому берешь в качестве приманки козленка и размещаешь в засаде людей, чтобы они могли схватить или убить льва, когда он явится за своей добычей.

– Ты только что назвал меня козленком? – с усмешкой перебила его Ванья. Себастиан, однако, полностью ее проигнорировал.

– Вы ждете, лев приближается, и, чувствуя себя в полной безопасности, нападает. Как раз в этот момент его и нужно брать.

– Ладно, что дальше?

– Тот же сценарий, только на этот раз не засада, а охота. Вы охотитесь на льва, факелами выгоняя его прямо к козленку… Как ты считаешь, что произойдет? Прежде, чем Анне-Ли успела набрать в легкие воздуха, Себастиан ответил сам. – Он атакует. И необязательно именно козленка. А потом станет спасаться бегством. И вероятно, разорвет кого-нибудь просто потому, что тот оказался на его пути.

– Так я – козленок, ты так это видишь?

– Ладно, послушайте, может, это и не самое удачное сравнение, – быстро заговорил Себастиан, читая тревогу и скепсис во взглядах собравшихся. – Но факт остается фактом. Провоцировать хищника на действия, продиктованные отчаянием – плохая идея.

– А я считаю, что идея блестящая, – заявила Ванья, выпрямившись. – Зачем ждать дольше, чем это необходимо?

– Я только что объяснил зачем.

– Я знаю, ты хочешь меня защитить, это что-то родительское, но я не нуждаюсь в защите, особенно – в твоей.

– Речь вообще не об этом. Не обо мне.

– Все, что ты делаешь – о тебе и для тебя. Но я могу позаботиться о себе самостоятельно.

Себастиан только развел руками. То ли признал поражение, то ли умыл руки.

Это идея Анне-Ли.

Торкель не имеет ничего против.

Ванья желает в этом участвовать.

Подобная сговорчивость совсем не вписывалась в стиль Себастиана, но даже ему было очевидно, что здесь уже ничего нельзя поделать. Этот бой ему не выиграть.

Все это было вчера. Ванья провела весь вечер в доме. Пыталась читать, пыталась смотреть кино, но все время мысленно возвращалась к словам Себастиана. Не дурацкая ли идея вся эта провокация? Если действия преступников будут продиктованы отчаянием, не станет ли опасность для участников действа слишком велика? Ванья несколько раз внепланово связалась с группой прикрытия и позвонила Билли, однако у нее создалось впечатление, что Билли очень занят, а она отвлекает его от решения более серьезных проблем. Билли показался ей каким-то рассеянным и подавленным, так что Ванья быстро свернула разговор и отключилась. Она решила, что лучше позвонить Юнатану, и проговорила с ним до глубокой ночи. Она чувствовала себя более уязвимо, неуверенно и тревожно, чем во все предыдущие ночи.

Однако утром, когда Ванья проснулась, все эти чувства исчезли, уступив место волнительному ожиданию.

Сегодня или завтра.

Все будет кончено.

Наконец-то.

Ванью заранее радовал предстоящий исход этой охоты, потому что она соскучилась по Юнатану. Они не виделись всю неделю. Ей не хватало его. Всего Юнатана. Его общества, его тела. Она желала заняться с ним любовью. Желала зачать ребенка.

Ванья сделала последний глоток кофе и опустила кружку в раковину. Выйдя в прихожую, надела темно-зеленую куртку с капюшоном. Надвинув капюшон поглубже, она мимоходом глянула в зеркало. Поправила челку. Ванья с удовольствием надела бы еще и солнечные очки. Но на улице вряд ли было настолько светло, солнца не было и в помине, так что это только возбудило бы ненужные подозрения. Так что, выходя из квартиры, Ванья просто пригнула голову пониже, захлопнула дверь, заперла ее, и отправилась в гараж. Она знала, что полицейские, ожидавшие сигнала в машине чуть дальше по улице, хорошо ее видят, но сама не подала виду, что заметила их. Только бросила в их сторону быстрый взгляд, сворачивая налево, к гаражу. Ванья подцепила гаражные ворота, и они с жалобным скрипом поползли вверх. Каждый раз, когда Ванья приходила за машиной, ее посещала мысль, что нужно смазать петли. Как это делается? И чем их смазывают? Она понятия об этом не имела, да теперь это уже было и неважно. Раз она терпела этот звук всю неделю, потерпит и завтра.

Ванья зашла в гараж, глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Она сбросила капюшон и направилась прямо к водительской двери голубого «Поло». Она уже взялась за ручку двери, как вдруг что-то заставило ее замереть. Скорее догадка, чем ощущение.

Она была в гараже не одна.

Кто-то поджидал ее здесь.

В темном углу слева от ворот, в мертвой зоне, которую не видят камеры.

Этот кто-то беззвучно крался к ней сзади, в своих спортивных туфлях фирмы «Ванс», размера 42,5.

Ванья молниеносно, на уровне инстинкта приняла решение даже не пытаться достать оружие, а дать отпор голыми руками. Но не успела она ни пригнуться, ни повернуть голову, как вдруг сумерки гаража внезапно превратились в кромешную тьму, и Ванья ощутила укол в шею. Она вскинула руку, пытаясь сорвать мешок, но нападавший схватил ее за руку. Ванья успела подумать, что нужно попытаться снова, нужно избавиться от мешка, рассмотреть нападавшего, но руки ее не слушались. Мгновение спустя отказали и ноги, и Ванья, потеряв сознание, осела на грязный гаражный пол.

Берг и Ядав сидели в машине неподалеку от дома Клары Вальгрен. Приказ был держать дом под постоянным наблюдением, но самим не высовываться. И они оба искренне надеялись, что не высовываются. Не хотели рисковать успехом всего задания. Им необходимо было оправдаться. Они никогда этого не обсуждали, но каждый из них знал, что другой не может забыть тот их прокол у борделя на Норрфоршгатан. Конечно, впоследствии выяснилось, что они спугнули не того, так что большого ущерба не нанесли, но тем не менее позволить себе еще раз так облажаться они не могли. Этот пухлый психолог, которого притащила Анне-Ли, придумал для них прозвища. В столовой, после того, как произошел этот досадный случай, он при всех назвал Берга и Ядава «Тяп» и «Ляп». Тяп и Ляп. Неважно, подходят или нет – такие прозвища прилипчивы. Коллеги станут называть это «дружеским подтруниванием», стоит лишь Бергу и Ядаву отреагировать на подкол.