Шприц был полон.

Ничего не случилось.

Если он сейчас вдруг поменяет собственные показания, объяснять придется слишком многое. Почему он сказал, что обнаружил Ванью полностью одетой, например. Себастиан стал глубоко дышать и медленно, но верно, возвращался к себе. Вот на чем он должен сконцентрироваться, думал Себастиан. Почему он поступил так, как поступил.

Чтобы защитить ее.

Избавить от ненужных страданий.

То, что Себастиану пришлось узнать – что в шприце могло быть его семя – делало саму невозможную мысль о том, что могло произойти, еще более больной и отвратительной. Это знание определенно нанесло бы Ванье больший вред, нежели собственно нападение.

Он успел вовремя.

Шприц был полон.

Ничего не случилось.

А значит, нечего и рассказывать.

* * *

Они всемером устроились в дальнем конце столовой. На столе стоял разрезанный торт. Чашки с кофе и банки с колой, расставленные перед ними, в основном были уже ополовинены или даже допиты. Все это выглядело весьма неубедительно, не празднично, зато им было гарантировано отсутствие проблем с бухгалтерией.

Анне-Ли держала краткую речь.

Для начала она признала, что в процессе расследования не обошлось без конфликтов. Но главное – благодаря общим усилиям дело раскрыто.

Она была довольна.

Даже очень.

Ванье было сложно в это поверить.

Два убийства – Вебера и Ребекки Альм, плюс местный амбициозный прокурор решил добиваться, чтобы повторное нападение на Иду было квалифицировано как доведение до самоубийства. Семь изнасилований и две попытки изнасилования. Анне-Ли надеялась остановить все это, прежде чем это безумие станет сравнимо с тем, что вытворял Хагаманнен. Но то, что здесь произошло, оказалось еще масштабнее и страшнее.

Как можно быть при этом довольной?

Отца и сына Вальбуэна, конечно же, разыскали. Ренате было известно об их возвращении в Швецию. Они хотели попытаться начать здесь все заново – положение в Венесуэле стало невыносимым, а у них обоих было шведское гражданство. Рената назвала несколько мест, где они предположительно могли находиться. Ничто не указывало на то, что Ульрика все-таки смогла с ними связаться, как и на то, что они каким-либо образом были замешаны в делах Ренаты. Родриго добровольно сдал образец ДНК, когда его об этом попросили. Они хотели исключить версию о том, что Рената снова сблизилась с бывшим мужем. Тот мог знать, для чего ей понадобилась сперма, и таким образом становился соучастником Ренаты. Однако за отсутствием каких бы то ни было доказательств версия не подтвердилась.

В итоге они приняли решение не разыскивать мужчин, чьим биологическим материалом воспользовалась Рената. Она отвечала на все их вопросы, за исключением этого, но в целом это уже было неважно. Скорее всего, никто не был бы рад узнать, что помимо воли стал соучастником в совершении тяжких преступлений.

– Я возвращаюсь в Стокгольм, – объявил Торкель, поднимаясь из-за стола. – Всем до скорой встречи! Еще увидимся. Нужно кое с чем закончить.

Всю вторую половину дня Торкель был подавлен. Рената рассказала, где спрятано тело Вебера. Его машину тоже обнаружили. У них не возникло подозрений, что Рената кого-то покрывает или берет на себя ответственность за преступление, которого не совершала. К тому же Билли обнаружил, что последний забитый в навигатор Вебера адрес был домашним адресом Ренаты Форш. Себастиан очень жалел, что они не узнали этого раньше. В прошлые выходные, например.

Торкель словно подал сигнал всем остальным. Они потянулись в офис, чтобы забрать вещи. Билли собрался очень быстро – ноутбук и куртка составляли весь его нехитрый скарб. Ванья остановила его на выходе.

– Не подбросишь меня до Стокгольма?

– Я бы с радостью, но мне нужно еще уладить здесь одно дело.

– Ладно, до встречи.

– До встречи!

Не прощаясь более ни с кем, Билли покинул офис и, проигнорировав лифты, толкнул дверь аварийного выхода. Он побежал вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, и вскоре исчез из виду.

Ванья сняла куртку со спинки стула и забрала со стола сумку. Все вещи она собрала еще до того, как они пошли праздновать. Попрощалась с Карлосом и Анне-Ли и напоследок подошла к Себастиану.

– Спасибо, – просто сказала она.

– Тебе не за что благодарить. Я рад, что оказался рядом.

Между ними повисла тишина. Ванья знала, что должна сказать что-то еще. Что-то еще, кроме «прощай».

– Теперь мы долго не увидимся, – наконец смогла выговорить она.

– Долго? – брови Себастиана удивленно взлетели, и в голосе зазвучала надежда. Ванья вздохнула. Ничего не выйдет. Нельзя оставлять ему ни одной лазейки. Себастиан – просто хрестоматийный персонаж из категории «дай палец – откусит всю руку».

– Я просто так сказала, потому что «мы больше никогда не увидимся» звучит слишком жестоко.

– Это и есть жестоко.

– Возможно. Но так должно быть.

Себастиан кивнул. Ничего нового. Он и не надеялся, что его вмешательство в разыгравшуюся в лесу драму что-то изменит. Ванья была благодарна, но не настолько, чтобы подвергнуть переоценке все свои установки.

– Береги себя, – сказал Себастиан и принялся откашливаться, услышав собственный предательски дрогнувший голос.

– Спасибо. Ты тоже.

В этом месте логично вписались бы объятия, подумал Себастиан, но Ванья просто развернулась и пошла прочь. Он знал, что так оно и случится, и все равно боль была невыносима. Он ничего не мог с этим поделать и просто наблюдал, как она уходит. Урсула подошла к нему и ласково потрепала по руке.

– Ты готов?

Себастиан огляделся. Ванья ушла. Госкомиссия для него теперь оконченная глава. Ему нужно писать книгу. Впереди одинокие дни и промозглый серый ноябрь. Он глубоко вздохнул, с силой выдохнул и кивнул Урсуле. Он готов.

– Отлично. Нам с тобой нужно поговорить.

– О чем?

– О чем-то, к чему я пришла недавно вечером. Ты можешь отвезти меня домой.

И они вместе покинули офис, здание полиции, а следом и Уппсалу.

Билли ждал в машине.

Посреди какого-то заповедника Фибю, если верить Гугл-картам.

Все удовольствие от поимки преступницы и раскрытия дела портила другая, очень острая проблема, которую необходимо было разрешить. В последнее время мысли Билли разделялись на три русла, самым захудалым из которых было расследование – ему Билли посвящал минимальное количество времени и сил. Он делал то, что от него требовалось, не больше и не меньше, и постепенно работа превратилась в рутину. Билли работал механически, без огонька, и мыслями частенько пребывал в других местах.