Живописец Александр Михайлович Герасимов был с 1947 года президентом Академии художеств. Прославился не только страстной борьбой против «антипатриотов и космополитов» в художественной критике, но и полным неприятием исканий современных живописцев, видя во всем новом разлагающее влияние Запада. Избавиться от него мечтали уже и в аппарате ЦК.

Избранный вторым секретарем Московского горкома Николай Григорьевич Егорычев вспоминал: «Первое поручение, которое я получил от П. Н. Демичева, — заняться идеологией, хотя я был далек от этих вопросов. Пробным шагом в этой области был мой поход на выставку шестнадцати молодых художников на Беговой улице. Я должен был решать: открывать или не открывать эту выставку, так как на ней было представлено много модернистских работ. Я осмотрел выставку, побеседовал со многими художниками. Они смотрели на меня настороженно, у всех в глазах вопрос: „Ну как? Откроют?“ Меня это даже удивило. Я сказал: „Открывайте, конечно. Кому это нравится — пусть посмотрят“. Во всяком случае, как я полагал, нашей идеологии это никак не навредит».

Осенью 1962 года в Центральном выставочном зале организовали показ работ, посвященный тридцатилетию Московской организации Союза художников. В Манеже долгое время располагался правительственный гараж. Только в конце 1950-х Никиту Сергеевича уговорили передать Манеж художникам.

«В конце ноября, — вспоминал Егорычев, — я ознакомился с выставкой, организованной в Центральном выставочном зале. Действовала она уже около месяца и вызвала большой интерес москвичей и гостей столицы. За это время ее посетили более ста тысяч зрителей. Занявшая весь первый этаж Манежа выставка действительно оказалась очень интересной: показали все лучшее, что было создано за тридцать лет работы Московской организации Союза художников».

В Министерстве культуры с подозрением наблюдали за исканиями молодых живописцев, видя в них, как водится, тлетворное западное влияние.

— В последние годы, — говорила министр Фурцева, — отмечается усиление влияния буржуазной идеологии на некоторую часть советских художников и скульпторов. В результате этого отдельные молодые художники стали работать в духе подражания формалистическим течениям буржуазного изобразительного искусства Запада.

Ее первый заместитель Александр Николаевич Кузнецов негодовал:

— Мы пишем записки, а Академия художеств и Союз художников идут по своей дороге и делают, что им нужно. Нужно активнее выступать. Я сам виноват. Было партийное собрание в Московской организации Союза художников незадолго до этой выставки. На нем было много сказано неправильно.

Кузнецов обратился к начальнику отдела изобразительного искусства министерства:

— Вы там были, но не выступили. Вы сказали: «Как выступить? С трибуны стащат». Я думаю, что сейчас нужно считать за честь, если тебя с трибуны стащат…

Александр Кузнецов с юных лет работал в столичном партийном аппарате и партийной журналистике. В 1933 году его взяли в культпропотдел ЦК ВКП(б), а через два года определили помощником к Андрею Александровичу Жданову. После его смерти Маленков попросил Сталина утвердить Кузнецова заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК — «работник он квалифицированный и с порученной ему ответственной работой в аппарате ЦК справится». Сталин согласился. Через год Кузнецов стал аспирантом Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). Выпускнику академии нашли место в Вильнюсе, в республиканском ЦК. После смерти Сталина он лишился должности, преподавал в Саратовском автодорожном институте и Московском экономическом институте, редактировал журнал «Социалистический труд». В 1957 году Кузнецов стал работать в Государственном комитете Совета министров СССР по культурным связям с зарубежными странами, а через два года его перевели в министерство. Он восемь лет был первым заместителем Фурцевой…

Газета «Известия» попросила Илью Эренбурга написать о выставке в Манеже. «Известия» редактировал зять Хрущева Алексей Иванович Аджубей. Следовательно, разгром этой выставки заранее не замышлялся. Илья Григорьевич написал одобрительную статью и не мог понять, почему ее не печатают. А дело было в том, что 20 ноября 1962 года возмущенные выставкой партийные художники написали жалобу в ЦК: «формалисты» зажимают реалистов! Суслов доложил о письме Хрущеву.

Двадцать девятого ноября 1962 года на президиуме ЦК — с участием главного редактора «Известий» Алексея Ивановича Аджубея, заведующего отделом культуры ЦК Дмитрия Алексеевича Поликарпова, главного редактора «Правды» Павла Алексеевича Сатюкова — Хрущев разбирал письмо группы художников в ЦК.

Влиятельные руководители Союза художников жаловались на засилье «формалистов», которые протаскивают «буржуазную идеологию в советское изобразительное искусство, растленно влияя на молодежь». Авторы письма недоумевали: почему «формалисты» нашли трибуну и в «Неделе», и в «Известиях»?

Обсуждение происходило спустя три недели после Карибского кризиса, и Хрущев сорвался. Эта драма мирового значения была воспринята как поражение Хрущева. На самом деле Никита Сергеевич многого добился. Президент США Джон Кеннеди обещал не нападать на Кубу и убрать из Турции ракеты «Юпитер». Это была победа Хрущева, но об этом знали только посвященные. В обмен Хрущев обещал забрать ракеты с Кубы. И весь мир увидел, как советские корабли разворачиваются и уходят. Это было зримое свидетельство поражения.

Карибский кризис подточил власть Никиты Сергеевича. Товарищи по партийному руководству видели, что он пошел на попятный. Советские военные были крайне недовольны тем, что им пришлось отступить, считали это унижением и полагали, что Хрущев просто струсил.

Теперь Никита Сергеевич демонстрировал идеологическую непреклонность. Ему было особенно неприятно, что идеологические чиновники углядели промахи у его зятя, Алексея Аджубея. Все это заставило Хрущева говорить жестче обычного.

Заведующий общим отделом ЦК Владимир Никифорович Малин записал слова Хрущева на заседании президиума:

«Остро высказывается по поводу недопустимости проникновения формализма в живописи и крупных ошибок в освещении вопросов живописи в „Неделе“ и газете „Известия“.

Резко говорит по адресу т. Аджубея.

„Похвала“ (т. Суслову).

Проверить приложение, „Неделю“, разобраться с выставками. Кассировать выборы, отобрать помещение, вызвать, арестовать, если надо. Может быть, кое-кого выслать».

Вот в таком раздражении, заведомо настроенный против Московского отделения Союза художников, 1 декабря 1962 года Хрущев отправился смотреть в Манеже выставку работ столичных живописцев.

Это было совершенно необычное явление, глава государства посетил городскую выставку, хотя ни разу не побывал ни на одной всесоюзной. Никита Сергеевич был на взводе, вошел в Манеж со словами:

— Где тут у вас праведники, где грешники?

Сопровождали его члены президиума ЦК Михаил Андреевич Суслов и Дмитрий Степанович Полянский, секретарь ЦК Александр Николаевич Шелепин, первый секретарь Московского горкома Николай Григорьевич Егорычев, министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева и новый секретарь ЦК комсомола Сергей Павлович Павлов. Кивнув в их сторону, Хрущев сказал художникам: