Она только что перестала быть клерком Верховного суда. Как ни странно, ей совсем не хотелось расплакаться или засунуть голову в духовку. Сара чувствовала себя так, словно собиралась отправиться в путешествие. До Ричмонда. Она решила кое с кем встретиться, и сегодня был вполне подходящий для этого день.

Когда она проезжала мимо колоннады фасада Верховного суда, на нее накатила волна огромного облегчения. Это произошло так неожиданно, что у нее перехватило дыхание, но она постепенно пришла в себя, промчалась по Индепенденс-авеню и ни разу не обернулась.

Джон поспешно направился к офису Найт; его сразу впустили, чего он никак не ожидал. Элизабет сидела за письменным столом, Рэмси все еще занимал одно из кресел. Он быстро встал, как только вошел Фиске.

– Я хочу, чтобы вы знали: Сара старалась защитить моего брата. И пыталась помочь мне найти его убийцу.

– А вы уверены, что не обнаружите ответ на этот вопрос, заглянув в зеркало? – резко спросил Рэмси.

Фиске побледнел.

– Нет, вы глубоко заблуждаетесь, сэр.

– Неужели? Власти так не думают. Если вы убийца, то я очень надеюсь, что вы проведете остаток жизни в тюрьме. А что касается действий вашего брата, то в моем понимании они недалеко ушли от убийства.

– Мой брат поступил так, как считал правильным.

– Я нахожу ваше заявление смехотворным.

– Гарольд… – начала Найт, но он остановил ее резким взмахом руки.

– И я хочу, чтобы вы, – он указал рукой на Фиске, – немедленно покинули этот кабинет, пока я не приказал арестовать вас за несанкционированное проникновение в здание Верховного суда.

Фиске гневно посмотрел на судей. Наступила кульминация того, что происходило с ним в течение последних трех дней. У него вдруг возникло ощущение, что во всем виноват Гарольд Рэмси.

– Я видел замечательную надпись перед входом в ваше учреждение: «Перед законом все равны». Я нахожу ее смехотворной.

Рэмси повернулся к Фиске; казалось, он готов напасть на него с кулаками.

– Как вы смеете?

– У меня есть клиент, находящийся в камере смертников. И если у меня когда-нибудь представится «честь» оказаться перед вами, то сможете ли вы ответить на вопрос: вас волнует, будет мой клиент жить или умрет? Или вы просто используете его и меня, чтобы уничтожить прецедент, который вызвал у вас раздражение десять лет назад?

– Вы несносный…

– Вы можете дать мне ответ? – закричал Фиске. – И если нет, то уж не знаю, кто вы такой – во всяком случае, не судья.

Рэмси побагровел.

– Вы понятия не имеете, что представляет собой система!

Джон ударил себя в грудь.

– Я – система. Я и люди, которых я представляю. А не вы. И не это место.

– Вы имеете хотя бы малейшее представление о серьезности проблем, с которыми мы имеем дело?

– Когда вы в последний раз судили избитую жену? Или ребенка, ставшего жертвой сексуального насилия? Вы когда-нибудь видели, как человек умирает на электрическом стуле? Видели? Вы сидите здесь, но не видите живых людей, не выслушиваете настоящих свидетелей, никогда не слышали тех, кого уничтожаете или кому помогаете. Перед вами проходят лишь могущественные адвокаты, швыряющие вам в лицо многочисленные бумаги. У вас нет ни малейшего представления о лицах, людях, разбитых сердцах и боли, которую вы причиняете. Для вас это интеллектуальная игра. Игра! И ничего больше. – Фиске посмотрел на Рэмси; его голос задрожал. – Вы считаете, что большие вопросы очень трудны? Попробуйте решить маленькие.

– Я думаю, вам лучше уйти, – умоляюще сказала Найт. – Прямо сейчас.

Фиске еще несколько секунд смотрел на Рэмси, затем успокоился и взглянул на женщину.

– Вы знаете, это хороший совет, госпожа судья; пожалуй, я им воспользуюсь. – И он повернулся к двери.

– Мистер Фиске, – прогрохотал Рэмси, и Джон медленно повернул к нему голову. – У меня есть несколько хороших друзей в адвокатуре штата Вирджиния. Они будут извещены о том, что здесь произошло. Полагаю, против вас будут предприняты соответствующие действия, которые приведут к приостановке, а потом и лишению вас адвокатских прав.

– Виновен, пока не доказана невиновность? Таково ваше представление о системе работы криминального правосудия?

– Я абсолютно убежден, что доказательство вашей виновности – лишь вопрос времени.

Фиске собрался ответить, но Найт положила руку на телефон.

– Джон, я предпочла бы, чтобы вы ушли без помощи охранников.

* * *

Когда Фиске ушел, Рэмси покачал головой.

– Настоящий психопат, тут не может быть ни малейших сомнений.

Он посмотрел на Найт, но она даже не повернула головы в его сторону.

– Бет, я хочу, чтобы вы знали: пока не найдете замену Саре, вы можете использовать одного из моих клерков.

Она посмотрела на него. Предложение было очень симпатичным. На поверхности. А на самом деле – шпион в ее офисе?

– Все будет в порядке. Просто нам придется работать больше.

– Сегодня вы хорошо провели слушанья, но я бы хотел, чтобы вы не принимали все так близко к сердцу. Наша пикировка в суде выглядит недостойно.

– Но как я могу не принимать дела близко к сердцу, Гарольд? Объясните мне, как. – В ее глазах появились слезы, а голос стал хриплым.

– Вы должны. У меня никогда не бывает бессонницы из-за какого-то дела. Даже если речь идет о смертной казни. Мы решаем, виновен человек или нет. Мы интерпретируем слова. Именно так вы должны все воспринимать. В противном случае вы быстро выгорите изнутри.

– Возможно, выгореть изнутри гораздо лучше, чем иметь долгую успешную карьеру, которая будет вызовом моему интеллекту. – Рэмси бросил на нее внимательный взгляд. – Я хочу получать душевные травмы, чувствовать боль. Как и все остальные. Почему мы должны быть исключением? Проклятье, мы обязаны страдать из-за дел, которые рассматриваем.

Рэмси печально покачал головой.

– Тогда, я боюсь, вы не выдержите. А это совершенно необходимо, если вы хотите чего-то здесь добиться.

– Увидим. Возможно, я вас удивлю. Прямо сегодня.

– У вас нет шансов победить, используя Стэнли. Но я восхищаюсь вашим упорством, даже если сегодня оно было напрасным.

– Насколько мне известно, голоса еще не подсчитаны.

Рэмси улыбнулся.

– Конечно, конечно. Но это всего лишь формальность. – Он засунул руки в карманы и встал перед Найт. – И на всякий случай, чтобы вы знали: мне известно о вашем намерении подвергнуть пересмотру права бедных…

– Гарольд, мы только что потеряли третьего клерка. Третье человеческое существо, которое было мне очень близким. У нас здесь полная неразбериха. И сейчас я не хочу говорить о судебных делах. Быть может, у меня больше никогда не возникнет такого желания.