После этого в кабинете повисла тишина, которая длилась в течение минуты. Все это время президент сидел в своем кресле и глубокомысленно смотрел в окно, а глава спецслужбы не решался отвлечь хозяина кабинета от его мыслей. Наконец шеф СИДЕ не выдержал и поинтересовался:

– Может быть, арестовать его и выслать из страны? Повод для этого у нас есть: он ведь проник к нам нелегально.

– Вот именно, что проник, обведя вас вокруг пальца, – не скрывая своего раздражения, заявил президент. – Теперь о его пребывании здесь известно всем, и стоит вам применить насилие, как об этом тут же раструбят левые газеты. Вы хотите выставить своего президента душителем свобод?

Шеф СИДЕ счел за благо промолчать, понимая, что и в самом деле сморозил глупость. Возникшая в кабинете пауза длилась около минуты, после чего Лануссе подвел итог разговору:

– Не спускайте с этого американца глаз и, как только он задумает что-то противозаконное, немедленно высылайте из страны.

В течение нескольких дней Дин и Патрисия жили в Буэнос-Айресе, стараясь не давать повода властям думать, что они замышляют что-то противозаконное. Дин даже заехал на студию грамзаписи с тем, чтобы разведать обстановку насчет возможных переговоров о выпуске своих пластинок, и сделал зондаж на предмет проведения своих концертов. Побывал он и на киностудии, где встретился с режиссером Энрике Каррерасом, у которого в 60-х снялся в двух фильмах. От него Дин узнал, что тот только что выпустил свою очередную музыкальную комедию с непритязательным названием «Улыбка мамы», где главную роль опять сыграл его постоянный исполнитель – популярный аргентинский певец Палито Ортега.

– А для меня ролей у тебя нет? – как бы в шутку спросил Дин.

– Увы, Дин, но твоя персона вряд ли устроит боссов киностудии, – развел руками Каррерас. – Но я слышал, что ты и в Италии испытываешь такие же трудности?

– К сожалению, это правда, – подтвердил этот слух Дин. – Моя политическая активность у многих как кость в горле. Впрочем, их понять можно. Господа капиталисты не хотят платить мне гонорары, зная, что половину из них я буду отдавать коммунистам.

– А не отдавать нельзя? – поинтересовался Каррерас.

– Это моя принципиальная позиция, – пряча улыбку, ответил Дин.

– В таком случае тебе легче сниматься у коммунистов.

– Судя по всему, к этому все идет, – ответил Дин и первым протянул ладонь для прощального рукопожатия.

Но за всеми этими посещениями Дин не забывал и о главном, ради чего он сюда приехал, – о пропагандистской акции. Ею должна была стать пресс-конференция, на которой Дин собирался озвучить свое воззвание к аргентинскому народу. Организовать это мероприятие взялся Эдуардо и группа товарищей из числа коммунистов и левых социалистов. Местом проведения акции решено было выбрать адвокатскую контору Эдуардо. Что касается привлечения к этому делу представителей средств массовой информации, то их решено было предупредить буквально за час до акции, чтобы власти не успели что-либо предпринять.

Пресс-конференция Дина состоялась 22 июня. В небольшой зал набилось столько журналистов, что яблоку негде было упасть. Здесь были представители нескольких крупных газет, а также операторы сразу с четырех телеканалов и нескольких радиостанций, которые оперативно транслировали происходящее на всю страну. В результате в эфир было выпущено следующее обращение Дина:

«Я всегда полагал, что каждый человек не только имеет право, но и обязан участвовать в борьбе против несправедливости. Если же речь идет о деятеле искусства, об актере, которому посчастливилось иметь успех, то он тем более обязан использовать свое влияние ради победы мира и социального прогресса на земле. Писатель использует в борьбе за мир свое перо, киноактер свои фильмы. Певец может употребить в качестве оружия гитару, революционер же, сражается ли он в тропических джунглях Южной Америки или в каменных джунглях городов, вынужден взяться за винтовку, чтобы силой отстоять права народа против посягательства агрессоров, которые пытаются навязать свою волю большинству населения в тех странах Южной Америки, где власть захватили военные диктатуры. Восстание народа – это лишь реакция на долгие годы террора. Тысячи детей умирают, не получая медицинской помощи, миллионы людей живут в постоянном страхе, что не смогут прокормить свою семью; их дети каждый вечер голодными ложатся спать. Но есть и другие виды уже явного террора. Это когда аргентинское правительство бросает против мирной демонстрации полицию и солдат; когда пытаются подавить забастовку рабочих, выступающих за улучшение условий жизни, когда сотни аргентинцев подвергаются пыткам в застенках.

Народ Аргентины имеет в сотни раз больше прав выступать против своих угнетателей, чем мои предки, американские поселенцы, которые в 1776 году сбросили иго английской метрополии…

Я много лет не был в Аргентине и теперь чувствую, что просто обязан внести свой, пусть весьма скромный, вклад в дело солидарности с аргентинским народом, который я очень люблю. Я хочу сказать этому народу, что мы, живущие в Европе, знаем о его трудной и справедливой борьбе. Пусть он знает, что мы считаем военную диктатуру в Аргентине не менее жестокой, чем власть греческой хунты.

Я должен это сказать; ведь если сегодня позволить диктатору безнаказанно попирать права аргентинского народа, завтра это может случиться с народом Италии или США.

Я знаю, что правое дело во всем мире выиграют и без моей помощи, но полагаю, что моя жизнь обретет смысл в том случае, если в победе прогрессивных сил будет и мой вклад».

Пресс-конференция длилась примерно около часа, после чего Эдуардо дал команду сворачиваться. Дин не стал спорить и объявил о закрытии мероприятия. Когда все журналисты покинули помещение конторы, Эдуардо сообщил Дину, что заметил на улице нескольких подозрительных мужчин.

– Они явно из СИДЕ или военной разведки, – предположил Эдуардо.

– Думаешь, они хотят меня арестовать? – спросил Дин.

– Может быть.

– Тогда почему они не сделали это до пресс-конференции?

– Либо опоздали, либо на тот момент у них еще не было повода, – ответил Эдуардо.

Дин выглянул в окно, однако ничего подозрительного на улице не заметил.

– Кажется, страхи оказались напрасными, – повеселевшим голосом сказал Дин и начал собираться домой.

Идти ему было недалеко – квартира Эдуардо находилась в нескольких куадрах (кварталах) от его адвокатской конторы. Поскольку сам Эдуардо собирался покинуть свое рабочее место чуть позже, Дин вышел на улицу один. Там он еще раз внимательно огляделся по сторонам и, не обнаружив ничего подозрительного, двинулся в путь. Однако едва он свернул за угол, как один из автомобилей, стоявших на другой стороне улицы, двинулся следом за ним.

Когда Дин, пройдя несколько сот метров, был уже в полной уверенности, что опасность миновала, чуть впереди его затормозил автомобиль. С двух сторон из него вышли трое мужчин в штатском и окружили Дина. Один из этих мужчин, темноволосый усач, извлек из внутреннего кармана своего пиджака удостоверение офицера СИДЕ, раскрыл его перед носом у Дина, после чего предложил ему сесть в их автомобиль.