17 ч. 30 м. Траверз Pan de Azúcar.

19 ч. 30 м. Прибыли в Puerto Guaraní. Мелкий дождь. Выгрузка 40 ящиков патронов и нескольких «хирургов». На берегу видно несколько кадет. На пароходе осталось всего несколько человек. В 20 ч. 30 м. тронулись дальше. Следующий порт – Bahía Negra.

23 декабря.

10 ч. – подходим к Bahía Negra. В 10 ч. 30 м. уже отшвартовались. Сразу наводнили пароход сухопутные офицеры, причем выяснилась курьезная подробность: здесь никто ничего не знал о боях на Pilcomayo. Секрет стал для меня ясен в тот же лень, когда при мне один из матросов «Adolfo Riquelme» получил телеграмму из Асунсьона, посланную 16-го числа. Радио, конечно, не действует. А телеграф проволочный проведен уже до Consepcion’a. Почему он не работает – мне неизвестно.

«Adolfo Riquelme» стоит на рейде на якоре. Вскоре подошел моторный катер с мичманом Oru’е, и я, простившись с комендантом Almiron и с капитаном, переехал на судно. Моя позапрошлогодняя каюта занята командиром, а в прошлой каюте командира – штурманская рубка. Вещи мои пошли в каюту командира. Спят же все на палубе.

Днем Benítez ознакомил меня с обстановкой. Боливийских сил против нашего фронта – 3–5 тысяч, при 10 орудиях и нескольких десятков пулеметов. У нас 1200 штыков и сабель, 4 горных пушки и 30 пулеметов. Наши форты (3) вдоль реки Río Negro решено не защищать. В них, во всех трех, сейчас всего 150 человек гарнизона, несущего сторожевую службу. В случае нажима они отойдут на заранее подготовленную позицию с окопами и проволочным заграждением, устроенную вдоль речки, впадающей в Río Negro. В эту последнюю может войти даже наш «Adolfo», но река узкая и судну трудно разворачиваться. Правый фланг позиции обеспечен рекой и кораблем, левый – непроходимым лесом и болотом. Решили во вторник съездить на лонче[154] познакомиться с возможностями для наших речных сил. Кроме «Adolfo Requelme» в распоряжении Benítez – пароходик «Matilde», моторный катер – оба без вооружения – и большая баржа, могущая поднять до 250 человек на случай десантной операции. Неприятель – пассивен.

После обеда сидели на верхней палубе, болтали, ловили рыбу. Под вечер приехал доктор Díaz León, и мы вскоре съехали втроем на берег и отправились к майору Franco[155], которому я хотел сделать визит, как командиру расположенного в Bahía Negro 5-го пех. полка и, одновременно, начальнику гарнизона. Его не застали. Посидели у него на patio, слушая музыку, игравшую неподалеку по случаю воскресного дня. Когда уже стемнело, возвращаясь на берег реки, встретили Franco и поехали на «Adolfo» ужинать. Franco мил, как всегда. Вообще на отсутствие радушия и любезности я пожаловаться не могу. В 11 ч. на юте постелили мне постель. С наслаждением растянулся на мягком ложе. Комаров – почти нет. Неприятна лишь страшная сырость на реке, от которой временами даже зябко.

24 декабря. Сочельник.

Утром ловил рыбу. Вытащил огромного armado[156], кило в 5 весом. Под вечер съехал на берег и, о радость, Benítez сговорился с какой то бабой, которая будет ежедневно печь для меня хлеб, а то эти каменные галеты вогнали бы меня в гроб. Вечером – гости: почти все офицеры гарнизона во главе с майором Franco. Несколько «дам». Ставлю это слово в кавычки, т. к. из шести женщин, кажется, только две – законные жены; остальные – с левой руки, и то, по всей вероятности, даже коллективные. С луной снялись с якоря и пошли вверх по реке. Небольшой оркестрик пиликает танго, фокстроты и парагвайские польки, и на верхней палуб идет оживленное «baile»[157]. Доходили до Puerto Caballo, видел издали, при свете луны, устье Río Negro. Говорил с лоцманами. Река широка и на всем своем протяжении между Bahía Negra и Puerto Caballo проходима во всю ширину. Но против Puerto Caballo есть банка, и суда придерживаются парагвайского берега[158]. По-видимому, мины придется ставить там. Вернулись во 2-м часу ночи. Лег около двух часов, когда разъехались гости.

25 декабря.

В начале 6-го ч. утра дождь выгнал нас всех с верхней палубы. Досыпал в кают-компании. Встал в 6 ч. 30 м. Чудесный, пасмурный, прохладный день. Оделся в походную форму, нацепил револьвер, бинокль и съехал в 7 ч. 30 м. на берег, где меня уже ожидали Franco и доктор Díaz León. Сели в автомобиль, которым правил сам Franco, заехали за капитаном Morinigo[159] и поехали на позиции. Дорога – очень широкая, прорублена в пальмовом лесу, посреди – телефонные столбы, прямая как стрела, почти прямо направлением на север, в сильный дождь, вероятно, малопроезжая. Насколько я смыслю в сухопутных позициях, лучшего, чем наша позиция, трудно и желать: на опушке густого пальмового леса, перед самыми окопами, глубокое русло топкого ручья Paso-Pe, дальше, километра на два безлесного пространства, покрытого травой, правым флангом упирается в Río Negro, левым – в трудно проходимый болотистый лес. Окопы – мелкие, по грудь. Грунт скверный; от дождей вода стоит и не просачивается. Влез на обсервационный пункт, устроенный на дереве. Оттуда видна река Парагвай и противоположный бразильский берег, на котором усмотрел несколько хижин, что мне мало понравилось, т. к. мне показалось, что они должны быть как раз напротив Puerto Caballo. Проехали оттуда по просеке, прорубленной в лесу, вдоль окопов, на левый фланг, где солдаты рыли ходы сообщения. Там, в окопах, воды еще больше. Перед окопами, при рубке пальм, оставлены несколько рядов пальмовых стволов, высотой, приблизительно, в один метр, чтобы оплести их затем проволокой. В лесу – тучи комаров.

Оттуда проехали в Puerto Caballo. К большому моему удовольствию, оттуда бразильских хижин видно не было. По-видимому, они были за поворотом реки, выше по течению. Показывали мне трофеи, взятые у боливийцев: велосипед, солдатские сапоги с короткими голенищами, но совсем не на солдатскую ногу (меньше моей), зеркало из какого-то хорошо отшлифованного металла. Показали мне нашу солдатскую пищу – жирный, наваристый суп, огромные куски прекрасного мяса. Недаром у солдат морды упитанные. Вернулись в Bahía Negro в 11 ч. утра.