— Петька официально сделал ей предложение. Они даже обвенчались в присутствии ее родителей. Свадьба будет ближе к Новому году. Оксана уже планирует, где они поселятся, что купят в первую очередь, а что потом — целый час рассказывала мне все эти подробности по телефону. Она на седьмом небе от счастья. И мы не имеем права все это им сломать. Мол, поживите пока, ребята, в общежитии…

Ситуация и в самом деле выглядела абсурдно. Если бы Оксана и Петр вложили деньги в эти четыре квартиры, то фактически отдали бы свое жилье другим.

Головин покусал губы. Его прищуренный взгляд устремился в окно, поверх крыш строящихся домов.

— Вообще-то у меня есть еще один вариант, как достать необходимые нам деньги, — сказал он. — Стопроцентный! Или близко к этому…

— Что ты задумал? — встревожилась Инга.

— Не бойся, никого грабить и убивать я не буду.

— Сегодня я поняла: ты способен на все! Расскажи мне о своем плане.

Он улыбнулся и обнял ее.

— Не люблю делать это заранее. Боюсь сглазить. Мне понадобится не больше трех дней, чтобы решить нашу проблему. А возможно, и того меньше. Тогда все и расскажу.

…Прекрасно зная, как обычно строится день Матусевича, Головин позвонил ему около пяти. Трубку подняла секретарша — Сергей сразу узнал надменный голос Марины. А когда та поняла, кто хочет пробиться к ее шефу, то стала просто несносной.

— Не думаю, что Лев Михайлович захочет с тобой общаться, — небрежно бросила она.

— Ты даже не представляешь, как он захочет, — с не меньшим сарказмом парировал Головин. — Это в его интересах, клянусь. Сообщив своему шефу о моем звонке, ты сделаешь ему большое одолжение.

— Господи, ты совсем не изменился: как был, так и остался самоуверенным и наглым молодым человеком. Ну хорошо, сейчас спрошу…

Матусевич ответил почти сразу.

— Слушаю! — с непонятной бодростью и даже радостью обозначился он на другом конце провода.

— Это Головин. Мне нужно с вами переговорить. Тема известная. Если у вас есть время, я мог бы сейчас приехать. Или, скажем, завтра. Но откладывать не хотелось бы.

— Так-так-так! — словно прикидывая что-то, энергично пробубнил шоумен. — Хорошо, приезжай прямо сейчас. Марина закажет тебе пропуск.

Добираясь до телецентра, Головин все размышлял над интонациями, прозвучавшими в голосе Льва Михайловича. Они совершенно отличались от тех, которые у него были, когда он сам звонил Сергею домой и предлагал деньги в обмен на гарантии друзей больше никогда в жизни не участвовать в «Супершоу». В тот раз шоумен явно нервничал, даже заискивал, а сейчас, казалось, был абсолютно спокоен и совсем не нуждался в каких-то договоренностях. Если все обстояло именно так, тогда было непонятно, зачем он согласился на встречу.

В том, что Матусевич настроен совершенно иначе, Головин убедился, едва переступил порог знакомого кабинета. Шоумен был таким же, каким его привыкли видеть на телевизионных экранах: вальяжным, уверенным в себе, а на губах гуляла иронично-нагловатая ухмылка. К тому же во время недавнего перерыва в демонстрации «Супершоу», он, очевидно, ездил куда-то на море, где хорошо загорел, подтянулся и выглядел просто прекрасно.

— Заходи-заходи, садись, — покровительственно бросил Лев Михайлович, также с большим интересом рассматривая своего гостя. — Что-то ты еще больше похудел. Видно, деньги не пошли тебе впрок. А?! Давай, рассказывай, что тебя гложет.

Неприятное предчувствие охватило Сергея. Теперь он уже не был уверен в возможности реализовать свои планы. Но попытаться все же стоило.

— Я подумал над вашим предложением, обсудил его с моим другом и напарником… — сказал он. — В общем, мы готовы отказаться от всякой борьбы с вами. Действительно, зачем гоняться за суперпризом, если деньги можно получить и так. Логика железная, с вами не поспоришь… Таким образом, в результате многих событий, в том числе не очень приятных, наши интересы сблизились, и мы можем прийти к договоренностям, удовлетворяющим всех.

Монолог был не самым блестящим. К тому же в нем непроизвольно проскальзывали какие-то просительные интонации.

Своими бесцветными глазами Матусевич внимательно наблюдал за Головиным, и каждый раз, когда Сергей запинался, в них вспыхивали злорадные огоньки. Потом шоумен поднялся с кресла и стал не спеша прохаживаться по кабинету, словно о чем-то раздумывая.

— Человек — удивительное существо, — замысловато начал он. — Иногда ему кажется, что он — Бог. А иногда от любого пустяка, форменной ерунды его охватывает отчаяние. Даже я, у которого, казалось бы, есть все — влиятельные друзья, слава, деньги, положение в обществе, порой начинаю суетиться и делать различные глупости…

Он остановился у окна, покачался с пятки на носок.

— Вы хотите сказать, что звонили мне и предлагали деньги именно в таком состоянии?

— А в каком же еще?! — удивился Матусевич. — Сейчас мне даже смешно об этом вспоминать.

— Значит, никакой договоренности между нами не будет?

— Нет!

— И вы не боитесь, что мы выиграем суперприз в третий раз?

Угроза прозвучала довольно жалко. Скорее Головин пытался сохранить лицо.

— Абсолютно!

— А как же ваш покой, который, как вы мне сказали в прошлый раз, дороже денег?

— Я уже сделал все необходимое, чтобы уберечь себя от любых неприятностей. Таким образом, ты и твой друг ничего не получите! Вот так, мой милый!

Сергей понял, что Матусевич согласился встретиться именно ради этой минуты. Шоумен наверняка испытывал какой-то дискомфорт от того, что ему пришлось унижаться перед мальчишками, и он жаждал реванша, страшно хотел потешить свое самолюбие.

Самым разумным было бы встать и уйти. Однако Головин вспомнил, какими глазами смотрела на него Инга, когда он пообещал достать денег. Ему уже было наплевать на свою гордость: в такой ситуации стоило попытаться использовать даже малейший шанс.

— Послушайте, — явно пересиливая себя, произнес он, — если вы думаете, что деньги мы хотим потратить на пустые развлечения, то глубоко ошибаетесь. Они нам нужны для того, чтобы помочь людям, у которых дети больны различными видами рака, устроиться в Москве, поближе к онкологическому центру. Как правило, эти несчастные уже продали все, что только можно было продать, и стали нищими. И заплатив нам, заметьте, заплатив справедливо, вы совершите очень благородный поступок. Вас такие вещи не прельщают? Хотите, мы расскажем об этом в вашей передаче? Вся страна узнает, что вы занимаетесь еще и благотворительностью.

Его слова оказали на Матусевича странное воздействие: он все больше и больше раздувался, а на его шее узлами вспухали вены. Шоумен вполне мог бы лопнуть, если бы скопившийся в нем воздух не вырвался наружу вместе с лающим смехом. Он упал в кресло и запрокинул голову назад.