– Я устал заставлять тебя извиняться, Гарри, за совершенно непрофессиональное поведение и начинаю думать, что ты все-таки любитель, – сказал Перегрин. – Пожалуйста, подожди в фойе, пока не понадобишься мистеру Аллейну. Ни слова больше. Иди.

Гарри посмотрел на Дестини, скорчил страдальческую гримасу и вышел.

Перегрин подошел к Аллейну.

– Простите, – пробормотал он, – за этот маленький скандал. Мы закончили. Что нам делать теперь?

– Пожалуй, женщины и Рэндом могут идти, а остальных мужчин попрошу подождать снаружи, на площадке.

– Мне тоже?

– Если не возражаете.

– Разумеется, нет.

– Так сказать, для контроля.

– Реакций?

– Ну…

– Хорошо, – кивнул Перегрин.

Аллейн повернулся к актерам.

– Попрошу вас выйти в верхнее фойе, – сказал он. – Мистер Джей объяснит процедуру.

Перегрин вывел всех из офиса.

Мужчины скучились перед запертым баром, стараясь не смотреть на полуплощадку. С нижней из трех ступенек от фойе к полуплощадке и с места, где лежал Джоббинс, ковер был снят. Полиция накрыла проплешину полотном. Стальные дверцы сейфа в стене над площадкой были заперты. Между площадкой и стеной узкая полоска пола соединяла две половины верхнего фойе – в каждой была своя дверь на балкон.

– Я не буду спускаться по этим ступенькам, – сказала Дестини Мид.

– Можно пройти к другой лестнице, – предложила Эмили.

– Все равно придется наступить на площадку. Я не смогу… Гарри! – Она повернулась, привычно ожидая, что все находятся там, где им положено, и обнаружила, что Гарри Гроув вовсе ее не слышал. Он, засунув руки в карманы, созерцал дверь офиса.

Маркус Найт, покрасневший и сердитый, сказал:

– Если угодно, могу тебя спустить. – И очень неприятно засмеялся.

Дестини холодно взглянула на него.

– Очень мило с твоей стороны. Обойдусь.

Она отвернулась, едва не врезавшись в Джереми Джонса. Его веснушчатое лицо порозовело, и он явно оробел.

– Можно через балкон и боковую дверь. Позволь?..

– Джереми, милый. Да, пожалуйста, пожалуйста. Знаю, что это глупо… ну так уж мы устроены, правда? Спасибо, мой ангел. – Она взяла его под руку.

Они прошли на балкон и направились к правой ложе.

– Ну, я пошел… – Чарльз Рэндом помедлил, а затем пробежал по укрытым ступенькам, развернулся на площадке и спустился в нижнее фойе.

Гертруда Брейси стояла на верхушке лестницы у оставшегося бронзового дельфина. Посмотрев на статую, а потом на пятно на ковре, она подняла голову и пошла неспешным шагом.

Перегрин Джей остановил Эмили, которая, похоже, собиралась последовать за Гертрудой, и спросил:

– Ты как?

– Нормально. А ты?

– Все хорошо, когда вижу тебя. Пообедаем вместе? Правда, я не знаю, сколько здесь пробуду. Как ты насчет позднего обеда?

– Что-то у меня нет волчьего аппетита.

– Есть все-таки надо.

– Ты неизвестно когда освободишься. В паб идти не стоит, в «Младший Дельфин» тоже. Там битком любопытных и журналистов. Я куплю роллы из ветчины и пойду на пристань. Можно посидеть там.

– Я приду к тебе, если получится. Жуй медленно и не торопись.

– Слушай, – вдруг сказала Эмили. – Что еще придумал Гарри?

Гарри стучал в дверь офиса. Видимо, ему ответили, потому что он открыл дверь и вошел.

Эмили покинула театр через балкон и боковую дверь. Перегрин подошел к кипящему Маркусу Найту и встревоженному Уинтеру Моррису. Вернулся Джереми, явно очень довольный.

За дверью офиса Гарри Гроув стоял перед Аллейном.

Гарри совершенно изменился, говорил тихо, напрямик и без притворства.

– Понимаю, – сказал он, – что вы не воспринимаете меня, как человека, делающего заявления, однако пару минут назад – когда меня с позором изгнали – я кое-что вспомнил. Может быть, это вовсе не имеет отношения к делу, но решать, наверное, лучше вам.

– Именно эту идею, – сказал Аллейн, – мы, в общем и целом, насаждаем.

Гарри улыбнулся.

– Ну, тогда вот. Поговаривают, что когда ночной сторож, как там его…

– Хокинс.

– …что когда Хокинс нашел Джоббинса, и, видимо, когда вы его увидели, Джоббинс был в легком пальто.

– Да.

– В черном пальто в крупную коричнево-белую клетку?

– Да.

– Можно сказать, кричащее?

– Да, действительно.

– Это я отдал ему пальто вечером в пятницу.

– На внутреннем кармане до сих пор этикетка с вашим именем.

У Гарри отпала челюсть.

– Ветер, – пробормотал он, – можно сказать, покинул мои паруса. Простите, мистер Аллейн. Актер уходит, павший духом.

– Нет, погодите, раз уж вы здесь. Хотелось бы знать, как, по вашему мнению, это может относиться к делу. Садитесь. Поведайте.

– А можно?.. Спасибо, с удовольствием.

Гарри сел и прямо посмотрел на Аллейна.

– Я не всегда нарочно веду себя так плохо… – начал он и быстро продолжил: – Так по поводу пальто. Вы, похоже, считаете важным, во что был одет Джоббинс. Я не понимаю почему, но решил: лучше сообщить, что до вечера пятницы это пальто было моим.

– Почему же вы сразу этого не сказали?

Гарри густо покраснел.

– Всех ужасно забавляло мое пальто. Издевались по-доброму, как в частной школе. Ужасно добрые ребята. Веселья полные штаны. Вряд ли нужно объяснять, что я не учился в старой доброй привилегированной частной школе. Вернее, в старой доброй привилегированной средней школе, как Великий Король-Дельфин.

– Найт?

– Верно, только это ускользает из его памяти.

– А вы его недолюбливаете?

– И вполовину не так, как он меня, – усмехнулся Гарри. – Понимаю, слушать все это неприятно. Перед вами, суперинтендант, дитя трущоб, всегда готовый к стычке. Я и выплескиваю чувства в клоунаде.

– Неужели, – мягко спросил Аллейн, – вам в вашей профессии беспрерывно досаждают старые выпускники Итона?

Гарри улыбнулся.

– Да нет. Но уверяю вас: хватает и менее славных выпускников, чтобы давить статистов в батальной сцене Армагеддона. Как рядовой аутсайдер, я выражаю свое недовольство. Вы-то, конечно, выходец. Из Итона, я имею в виду.

– Так вы в душе злопамятный?

– Только изредка. Моего языка боятся – или мне просто нравится так думать. – Гарри помолчал. – Все это, кстати, никоим образом не относится к Перегрину Джею. На него грех жаловаться: он не вызывает во мне классовой вражды, и я не огрызаюсь на него. Он талантливый драматург, хороший продюсер и очень достойный гражданин. Перри в порядке.