Она расположила перед взглядом Жюльена фотографию его матери. После непродолжительных колебаний добавила снимок ножа для устриц.

Она дотронулась до его руки — та была ледяной. Она гладила его пальцы и хотела еще раз попросить прощения, но это было бы неуместно.

Она включила стимулятор и увидела, как дрогнула рука Жюльена.

Перед ним была фотография матери, но он рассматривал собственный внутренний мир. Сириль испытывала желание крепко прижать его к себе.

И в этот момент ее мозг пронзила сверкающая вспышка, череда образов. Согнувшись пополам, она закрыла глаза. Ощущения были теми же, что и когда она лежала на столе, но на этот раз все произошло само собой.

Я стою на скале, возвышающейся над морем. Холодно. Это Средиземноморье. Я нахожусь в бухте Моржиу. Со мной мужчина.

Сириль подскочила. Она словно перенеслась в другое место, в другое измерение. Должно быть, стимуляция оказалась настолько сильной и продолжительной, что активировала другие нервные цепи, породившие воспоминания без необходимости внешней стимуляции. Она отогнала от себя картинку. Жюльен успокоился. Теперь он лежал неподвижно, ничего не происходило.

— Все в порядке? — спросила она.

— Я увидел квартиру в Марселе. И все. Ничего другого.

Она переместила зонд стимулирования в другую область и включила прибор. И вдруг остановилась, облокотившись о стол и закрыв глаза. Еще одна вспышка.

Под нашими ногами пенится море. Скала вдается в глубокие синие воды. Я сильно потею, хотя дует холодный ветер. У мужчины связаны руки и ноги. Он лежит на земле в густой траве. Я смотрю на него.

Сириль провела рукой по лицу, изумленная увиденным. Она переместила зонд на левую лобную долю Жюльена, готовясь снова создать магнитное поле.

— Что с тобой происходит?

— Вот уже несколько минут появляются вспышки. Это какое-то безумие. Я вижу, как на моих глазах разворачиваются определенные события, но не могу их контролировать. Возможно, это ложные воспоминания. Как только нейроны вернутся в свое привычное состояние, все пройдет.

Включив зонд, она снова сосредоточилась на Жюльене, который, однако, никак не реагировал на происходящее.

— Ничего?

— Ничего, — ответил молодой человек.

Сириль повернула зонд вокруг оси и, приложив его к другой зоне, снова включила.

— А так?

— Нич… Ой! — Жюльен откинул голову назад и до крови прокусил нижнюю губу. — Нееееет!

— Что происходит?

— Неееееееет!

— Жюльен, отвечай! Жюльен!

— Пусти ее! Мама, мама! Пусти!

Это уже был не его голос, а голос ребенка, воющего от ужаса.

— Нееееееееет! Только не это… Пожалуйста…

Это было еще хуже реальности, поскольку он не мог ничего сделать. Он был просто сторонним наблюдателем. Он застонал. Сириль облокотилась о прибор. В ее горле образовался болезненный комок. Все, что произошло с ним в детстве, было невыносимо. А теперь повзрослевшему Жюльену снова приходилось пережить эти события. Хорошо это или плохо? Сириль начала сомневаться в себе, в собственном решении. Она прекратила стимуляцию.

— Он убил ее! Глаза… Вот почему, Сириль, вот почему… Вот откуда эта одержимость! — Он некоторое время молчал, потом попросил: — Я хочу увидеть его лицо.

— Ты уверен? — быстро ответила Сириль. — Мне кажется, этого достаточно.

— Нет.

Сириль хотела еще что-то сказать, но новая вспышка, на этот раз менее мощная, заставила ее замолчать.

Я привел этого мужчину в бухту. Я его связал. Я достаю нож для устриц — такой же, каким он убил маму, — и наношу удары. Один, второй… Пока кровь из его тела, рта, глаз не перестает литься.

Сириль пришла в себя.

«Возможно ли это?»

Это не были воспоминания, активированные ею. Это был рассказ самого Жюльена, самая ужасная его часть, то, что он поведал ей в конце курса терапии…

Прижав руки к губам, она опустилась на пластмассовый табурет. Черная туча, десять лет скрывавшая от нее воспоминания, вдруг рассеялась.

Все частички мозаики наконец сошлись, и ей открылся весь ужас ситуации. Она окончательно вспомнила рассказ своего бывшего пациента. Когда Жюльену Дома было двенадцать лет, на его глазах убили мать. Это сделал их сосед — немного странный тип, которого все избегали. Жюльен видел, как он зарезал его мать и оставил ее с выколотыми глазами умирать на лестничной площадке шестого этажа.

Лицо нападавшего закрепилось в его памяти в мельчайших деталях. Бабушка и дедушка со стороны отца забрали мальчика к себе и сообщили ему, что убийцу поместили в психиатрическую клинику на обследование. Какое-то время спустя Жюльен прочел в газете, что его признали «невменяемым и не подлежащим ответственности» и отправили в психиатрическое отделение больницы Св. Маргариты.

В день своего восемнадцатилетия Жюльен, ярый поклонник серфинга и искусства фотографии, сбежал из дома. Два года спустя он оказался в Марселе и попросил у руководства больницы Св. Маргариты разрешение сделать несколько снимков для статьи о психиатрических учреждениях Франции. Его план сработал, и Жюльен принялся за создание портретов больных, среди которых был и убийца его матери, которого он запечатлел во всех возможных ракурсах.

С тех пор он не мог нормально спать. Каждую ночь его мучили кошмары. Он переживал такие ужасы, что просыпался по утрам истерзанным, будто всю ночь пытался голыми руками задушить дьявола. Он сильно похудел, начал курить, иногда напивался. Ему приходилось принимать снотворное, чтобы уснуть.

Жюльен вернулся в больницу под предлогом того, что ему нужно завершить репортаж. Помимо фотосумки, у него на плече была спортивная сумка. Никто больше не обращал на него внимания. Жана-Клода Ж., благодаря послушанию и положительным результатам терапии, перевели в отделение для пациентов, которые могли принимать посетителей, и Жюльен без труда прошел в его палату. Он подарил бывшему соседу свои старые вещи: спортивные штаны и свитер с капюшоном, которые тот тут же примерил. В больнице царил полнейший хаос из-за ремонта и забастовки работников неотложной медицинской помощи. Выйти из больницы не составило ни малейшего труда.

Жюльен сжимал нож, спрятанный в кармане. Раз правосудие не свершилось, он свершит его сам.

Нож попал убийце в сердце. Затем в глаза…

Сириль пришла в себя.

Она поняла, что сделала десять лет назад, когда Жюльен открыл ей свою тайну. Он доверился ей, во всем признался. Она единственная знала об этом.

И тогда она приняла это сумасшедшее решение.

Она включила Жюльена Дома в клиническое испытание мезератрола, чтобы он забыл о своем горе и избежал суда.