Уже в тот момент, когда стая водных чудовищ накренила на мелководье шлюпку, Марото должен был догадаться, что день предстоит поганый. Однако некоторое время он пребывал в состоянии глупого оптимизма: шлюпка была заполнена водой лишь наполовину. А ведь могло быть куда хуже! Огромные многоногие твари сосредоточили все внимание на десантных судах, а не на людях и к тому же почуяли врага, лишь когда лодки проплывали прямо над ними, и атаковали чужаков у самого берега. Марото почему-то решил, что гибель единственного средства спасения должна воспламенить сердца добровольцев, которых он привел с собой, — целых пять сотен.

Он понимал, что Люпитера права и азгаротийский флот нужней у северных берегов столичного острова, где своими пушками и абордажными саблями может остановить приток пополнений к тотанцам. Да и сам Марото на суше принесет больше пользы, чем на галеоне. Какую бы чепуху он ни рассказывал Бань и ее команде, прошло очень много лет с тех пор, как Марото крепко стоял на ногах во время качки. А еще из последнего обмена сообщениями с генералами непорочных, проведенного незадолго до предрассветной высадки, он знал, что Осенний дворец отчаянно нуждается в любой помощи, во внешней стене уже пробита брешь, внутренняя еще держится. То, что императрица и ее двор находятся в другом замке, может только отсрочить неизбежное. Даже беглое знакомство с картой Отеана убеждает, что стоит пасть одному из четырех дворцов — и перед тотанцами откроется дорога в огромный город. Как только это случится, война будет проиграна, не успев толком начаться, монстры уничтожат непорочновскую столицу изнутри.

Короче говоря, Марото знал, почему должен выполнить свою миссию, но вовсе не чувствовал себя счастливым, ведя свой отряд на праведный бой, в первую очередь из-за цепистов, взятых в плен в Дарниелльской бухте... Ну хорошо, не всех, а только тех, кто принял милосердное предложение баронессы Кокспара. На самом деле это не такой уж и плохой договор: заслужить прощение, сражаясь вместе со смертными братьями против тех самых демонов, которых сами же цеписты и призвали. И они не были совсем уж никудышными воинами, среди них нашлись бывалые боевые монахи и монахини, а также имперские моряки из пролива Скорби, наскоро обращенные, когда стало ясно, что Вороненая Цепь подожгла Диадему и только правоверным позволят взойти на корабли и спастись от пожара.

Так что Марото беспокоила вовсе не неопытность новобранцев и не малочисленность его отряда. Нет, его тревожила другая заноза в заднице: если станет известно, что он вел в бой армию цепистов, путь даже такую крошечную, ему вовек не смыть позора. Гордость — это все, что осталось у него с годами, и даже предательство рода человеческого не казалось ему намного более постыдным делом, чем эта высадка во главе цепистов.

Так всегда происходит, когда ты не можешь отказаться от жуков. Поначалу думалось, что жала ледяных пчел и несколько дорожек порошка из траурной моли, которую Люпитера предложила ему, чтобы компенсировать вялость от приправленной зельем сигареты, — это как раз то, что лекарь прописал, и они действительно добавили бодрости... Но вынужденное купание смыло всю эйфорию и ощущение легкости, оставив только депрессию и раздражение из-за того, что он не удержался от зелья или хотя бы не прихватил с собой еще немного, чтобы не выходить из дурмана до скорой и неизбежной смерти. Стыд, и сожаление, и жажда того, о чем он сожалел и чего стыдился.

Другими словами, обычное утро Марото.

Шлепая по холодному прибою, он вспоминал, как неделю-другую назад они с Бань проплывали на корабле цепистов, вероятно, мимо этого самого берега и она потешалась над глупыми имперцами, неправильно выбравшими проход в бухту Отеана. Марото понимал, что больше никогда не увидит Бань, но позволил себе фантазии о том, как снова окажется рядом с ней на покрытой солнечными бликами палубе и с вызовом сообщит, что не бывает неправильного выбора, если у твоего рулевого твердая рука и он умеет пользоваться приливами. Возможно, он добавил бы к этому и непристойную шутку о проходах Вороненой Цепи...

Впрочем, еще будет время подумать о таких вещах, если он переживет сегодняшний день. Пересчитав по головам своих цепистов после высадки на берег, Марото обнаружил, что уже потерял две дюжины бойцов. Не очень удачное начало, тем более что водные твари неуклюже полезли на берег. Пришлось вправить мозги нескольким упрямым солдатам, чтобы поднять боевой дух отряда, но после того, как гигантское насекомое разорвало на части одного боевого монаха, Марото решил, что больше мешкать не стоит.

Когда неповоротливые монстры в мягких панцирях остались далеко позади на скалистом берегу, Марото повел свое жалкое воинство по маршруту, вычерченному на карте, прибывшей в последнем письме от командования непорочных. Четыре дворца Отеана располагались ромбом по краям острова, но за многие годы эти поселения так разрослись вглубь, что образовали единый город, окруженный двойной стеной и усиленно охраняемый даже в мирное время. Теперь его осаждали легионы солдат, облаченных в шипастую броню, а их левиафаны патрулировали побережье, отрезая все пути к бегству. Но, даже обладая такой огромной армией, тотанцы не решились растягивать силы для осады всего города, сосредоточившись на штурме Осеннего дворца.

В предрассветной темноте Марото вел своих воинов в черных одеждах вглубь острова, через ухоженный лес, заселенный дичью со всех Лучей Звезды. На его преодоление ушло куда больше времени, чем предусматривалось планом. Слепо натыкаясь на деревья и производя достойный парада шум, они ухитрились не встретиться с пешими патрулями, и никто пока не сообщал о появлении драконов-кальмаров, которыми изобилует Джекс-Тот.

Целую вечность они тащились по лесу на север, как вдруг один из назначенных Марото капитанов указал на стрелу с синим оперением, торчавшую из ствола лиственницы. Вспыхнула спичка и зеркально отразилась на стене, проступившей сквозь туман, и раздраженно сопящий отряд вышел к полю, лежащему между лесом и юго-западной частью Осеннего дворца. В любой момент воины ожидали нападения нечеловеческих орд, но пока угодили лишь под удар дождя, и если ничего страшнее им не придется испытать во время вторжения монстров, то и жаловаться грешно.

Послышался скрип, на стене обозначилась щель, затем другая, и массивный каменный прямоугольник выдвинулся наружу. Как бы ни был Марото впечатлен тайными воротами, еще больше его удивило, что управляла механизмом лишь горстка непорочных. Воинство цепистов рассосалось по ближайшим улицам, с тревогой вглядываясь в обветшалые здания. В тот единственный раз, когда Марото побывал в Отеане, он восхитился такой редкостью, как город без трущоб, но этот непритязательный квартал выглядел даже старше его самого. И это доказывало, что некоторые вещи на всей Звезде одинаковы: в столице непорочных тоже имеются гетто, как и в прочих городах, просто здесь они убраны с глаз долой, зажаты между внешней и внутренней стеной. Дабы не портили оборванцы респектабельный облик города.

Когда последний мокрый цепист прошел через потайные ворота, начальница непорочновского отряда, скривив губы, посмотрела на Марото. Она была совсем молода, но не выглядела девчонкой. Судя по запавшим глазам и щекам, пережить за очень короткий срок ей довелось немало.