— Вы, кажется, встревожены, агент Наварро.

— Я всегда встревожена, — сказала она. — Я всю жизнь встревожена. И называйте меня Анной.

— А мне никогда не приходилось слишком много волноваться, — отозвался Бен. — Спокойной ночи, Анна.

Бен проснулся от звука работавшего тепловентилятора для сушки рук. Полежав несколько секунд неподвижно, он наконец понял, что находится в номере венской гостиницы и что у него ломит все тело после ночи, проведенной на неудобном диване.

Он покрутил шеей, услышал хруст позвонков и почувствовал долгожданное облегчение после нескольких часов неподвижности.

Дверь ванной открылась, и свет оттуда осветил половину комнаты. Анна Наварро была одета в коричневый твидовый костюм, немного помятый, но все же вполне аккуратный; на лицо она нанесла косметику.

— Я вернусь через час-полтора, — решительно сообщила она. — Можете спокойно поспать это время.

Прямо напротив консульского отдела американского посольства, как ей описал Остроу, находилось серое современное офисное здание. На плакате-указателе в вестибюле перечислялось множество названий американских и австрийских компаний и учреждений; на одиннадцатом этаже размещалось Торговое представительство Соединенных Штатов — под таким прикрытием действовало венское отделение ЦРУ. Во время расследований Анне неоднократно приходилось встречаться с попытками прощупать ее со стороны объектов следствия, и порой это помогало ей добиться впечатляющих успехов.

Анна вошла в ничем не примечательный вестибюль, где за казенного вида столом сидела и печатала на компьютере, одновременно разговаривая по телефону, молодая женщина. Над головой у нее висело большое изображение государственной печати Соединенных Штатов. Она даже не взглянула на вошедшую. Анна представилась, и секретарша нажала на кнопку и повторила ее имя.

Менее чем через минуту в вестибюль выскочил человек с бледным лицом вечного бюрократа. Его впалые щеки были испещрены шрамами от старых прыщей, а в темно-рыжих волосах пробивалась седина. Маленькие серые глаза прятались за большими очками в тонкой проволочной оправе.

— Мисс Наварро? — сказал он, протягивая руку. — Я Фил Остроу.

Секретарша снова нажала кнопку, открыв ту самую дверь, из которой появился Остроу, и тот проводил посетительницу в маленький зал для совещаний, где за столом из формайки, грубо имитировавшей дерево, сидел стройный, красивый мрачный человек. У него были щетинистые коротко подстриженные черные с проседью волосы и карие глаза с длинными черными ресницами. Около сорока. Вероятно, с Ближнего Востока. Остроу и Анна сели по бокам от него.

— Йосси, это — Анна Наварро. Анна, Йосси.

Лицо Йосси было загорелым, с квадратным раздвоенным подбородком и с глубокими морщинами вокруг глаз, то ли от привычки постоянно щуриться на ярком солнечном свете, то ли от жизни, наполненной стрессами. В его лице таилось нечто такое, отчего оно казалось почти хорошеньким, даже несмотря на то что выдубленная солнцем кожа и суточной давности щетина придавали ему дополнительную мужественность.

— Приятно с вами познакомиться, Йосси, — сказала Анна. Произнеся эту дежурную фразу, она настороженно, без улыбки кивнула; мужчина сделал то же самое. Он не протянул ей руки.

— Йосси — наш здешний резидент. Вы же не станете возражать против того, что я немного расскажу ей о вас, ведь правда, Йосси? — проронил Остроу. — Он работает здесь, в Вене под глубоким коммерческим прикрытием. Хорошее положение. Он эмигрировал в Штаты из Израиля, когда ему не было еще двадцати лет. Теперь все считают его израильтянином, а это значит, что каждый раз, когда он попадает в переделку, виноватым оказывается кто-то другой. — Остроу захихикал.

— Остроу, достаточно, — прервал его Йосси. Он говорил грубым баритоном с сильным акцентом, подчеркивавшимся гортанным еврейским произношением буквы “р”. — Нам с вами нужно понять друг друга, — обратился он к Анне. — За последние несколько недель в разных частях мира было найдено мертвыми множество людей. Вы расследуете эти смертные случаи. Вы знаете, что это убийства, но не знаете, кто за ними стоит.

Анна без выражения смотрела на него.

— Вы допрашивали Бенджамина Хартмана в Sicherheitsburo. И после того были с ним в непосредственном контакте. Так?

— К чему вы клоните?

В разговор снова вмешался Остроу.

— Мы делаем вам официальное предложение передать Хартмана в нашу компетенцию.

— Что, черт возьми?..

— Вы здесь пытаетесь прыгнуть выше головы, офицер, — Остроу также тяжело взглянул ей в глаза.

— Я вас не понимаю.

— Хартман — неблагонадежный человек. Двоеженец. Вам понятно?

Анна была знакома с жаргоном агентства — так называли двойных агентов, американских разведчиков, перевербованных иными разведками.

— Я вас не понимаю, — повторила она. — Вы хотите сказать, что Хартман ваш человек? — Это было безумием. Или все же нет? Этим можно объяснить, каким образом ему удавалось путешествовать по европейским странам, избегая паспортного контроля, что, между прочим, озадачило ее. И разве специальность международного финансиста не была для него идеальной “крышей”, позволяя осуществлять все виды разведывательной работы? Человек, реально принадлежащий к известному финансовому учреждению — ни одна выдуманная легенда не может быть настолько универсальной и настолько убедительной.

Йосси и Остроу переглянулись.

— Нет, он не из наших, это точно.

— Нет? В таком случае, чей же он?

— Наша теория заключается в том, что он был завербован кем-то из людей, работавших в контакте с нами, но являвшихся, так сказать, “вольными стрелками”. Можно говорить, допустим, о вербовке под фальшивым флагом.

— Вы пригласили меня сюда, чтобы обсуждать теории?

— Нам нужно, чтобы он вернулся на американскую землю. Агент Наварро, умоляю вас, вы и на самом деле не знаете, с кем имеете дело.

— Я имею дело с человеком, впавшим в растерянность из-за многих вещей. С человеком, все еще продолжающим глубоко переживать смерть своего брата-близнеца, который, как он уверен, был убит.

— Все это нам известно. А вам не приходило в голову, что он, возможно, убил и его тоже?

— Вы шутите. — Обвинение было невероятным, просто ужасным. Неужели это могло оказаться правдой?

— Что вы на самом деле знаете о Бенджамине Хартмане? — раздраженно спросил Остроу. — Впрочем, я задам вопрос по-другому. Что вам известно о том, как началось движение вашего списка целей? Информация не любить жить на свободе, агент Наварро. Информация хочет наложить лапу на самый длинный доллар, а у такого человека, как Бенджамин Хартман, есть средства, чтобы заплатить за это.

“Позолотить ручку-другую” — слова самого Хартмана.