– Ты ведь расправился с моей семьей из-за Малавельи, – повторил Вентура.

– Предлагаю тебе хорошую денежную сделку, – наконец выдавил из себя Тарга. И добавил на всякий случай: – Деньги у меня есть.

Лейтенант Марко прекратил буравить пистолетом нос пленника. Положил оружие в карман и открыл портфель.

– У тебя нет выхода. Предлагаю тебе такую же сделку, какую ты заключил с моим сыном.

– Пошел ты в задницу, Вентура.

– Нет уж, сперва ты.

Вместо нотариального уведомления или свидетельства о собственности на Туку Жоан из дома Вентура извлек из портфеля белую тряпицу, в которую было завернуто что-то похожее на ампулу для инъекций. Не разворачивая ее, он раздавил ампулу пальцами и поднес тряпку к носу и рту Валенти, который в отчаянии задергался всем телом и, гневно сверкая глазами, угрожающе зарычал ты еще обо мне вспомнишь, ты мне за все заплатишь, однако вскоре глаза у него закатились и он забылся сладким сном, бессильно запрокинув голову. Жоан Вентура тут же снял с него наручники, прислонил свою жертву к рулю и осторожно, но спокойно, зная, что у него еще полно времени до того момента, как здесь появится Тори-молочник, снял машину с ручного тормоза и вышел из нее. Хотя автомобиль стоял на склоне, ему пришлось немного подтолкнуть его. Машина исполнила элегантнейшее сальто в полном соответствии с замыслом разработавшего операцию стратега, как это случается, когда все готовится тщательно и с душой; иными словами, все произошло так, как и планировал лейтенант Марко. Парабола, первый удар, сопровождавшийся боем стекла и вмятиной на кузове, три сальто-мортале и смертельный поцелуй подпорной стенки, которая ответила громогласным протестом. Грохот от столкновения эхом разнесся по всей долине Ассуа. Вентура стремительно ринулся вниз по тропинке, которую он присмотрел в процессе подготовки действа, и через три минуты оказался рядом с грудой металла. Зажатый в тисках искореженного автомобиля, полуживой Валенти бросил на него исполненный надежды взгляд, моля о помощи, однако, осознав, к кому он обращается, взмолился было о пощаде, но тут же отключился. А ведь он не должен был проснуться, подумал лейтенант Марко. Он должен был погибнуть на месте от ушибов. Жоан просунул руки в машину, схватил в ладони голову Валенти, словно пробуя на вес арбуз, и резко повернул ее. Щелк! Вот и все. Теперь я смогу наконец спать спокойно, сынок.

Через две минуты он уже сидел верхом на «гуцци», который уносил его подальше от поворота на Пендис, от прямого участка дороги на Сант-Антони и от ада. В тот момент, когда молоковоз выехал на прямой участок дороги, ведущей в Сант-Антони, и Тори вышел из грузовика, встревоженный видом врезавшегося в стену автомобиля, а потом поспешил в деревню, чтобы сообщить о случившемся, я уже твердо знал, что теперь буду спать гораздо спокойнее и образ бедняжки Жоанета больше не будет непрерывно стоять у меня перед глазами. Боже правый, наконец-то Ты в благости Своей поправил то, что свершилось при Твоем попустительстве.

– Вы ведь не верите в Бога, не так ли?

– Это самый глупый вопрос из всех, что мне когда-либо задавали.

– Почему?

– Как может верить в Бога мать, лишившаяся сына?

– Простите, я не хотела…

– Почему вас интересуют вещи, уже давно погребенные под спудом времен? – Это Селия.

– Из-за учителя.

– А что вы хотите знать об учителе?

– Я хочу узнать, как он умер.

– Она хочет знать, как умер учитель.

– И еще я хочу знать, как умер ваш муж.

– Мой муж не умер. Он исчез. – Она снова взяла чашку дочери и вдохнула аромат кофе. – К счастью, он надолго пережил Валенти.

– Когда я спросила отца, придет ли он на следующий день, он сказал, что не придет, но теперь он исчезнет ненадолго.

– И так и было?

Старуха Вентура снова взяла чашку дочери, в которую та только что подлила свежего кофе, и молча ждала, что ответит Селия.

– Да. В третий раз он вернулся очень скоро.

Дочь не смотрела на мать, и Тина заметила это. Какое-то время все трое хранили молчание, наполненное нотками грусти. Внезапно старуха стукнула палкой по полу.

– Так что вы хотите знать об этом сукином сыне учителе?

– Прошло пятьдесят семь лет.

– Да хоть тысяча. Он навсегда останется сукиным сыном. Так что вы хотите о нем узнать?

– Как он умер.

– Когда мы узнали об этом, я очень обрадовалась. Очень. Потому что он был правой рукой Тарги и умело обхаживал детишек.

– Вы знаете, как он умер?

– Овиди из дома Томас схватили, потому что учитель слышал, как его сыновья говорили в школе, что отец прячется в доме Барбал. – Задыхаясь от гнева: – А еще он щеголял в этой проклятой униформе.

– Я всего лишь хочу знать, как он умер.

Старая Вентура склонила голову. Возможно, она устала. Дочь взяла мать за иссохшую руку и, глядя мне прямо в глаза, тихо сказала однажды ночью его выследил патруль маки. И его превратили в мученика и фашистского героя. А потом за тридцать лет нам его именем все уши прожужжали, потому что эта святоша из дома Грават, которая все дни напролет только тем и занимается, что Богу задницу вылизывает, пожелала сделать его святым.

– Зачем?

– Хм, у богатых свои причуды. И она своего добьется, можете не сомневаться.

Тина очень осторожно спросила, известен ли им какой-нибудь свидетель смерти учителя, может быть, какой-нибудь маки, который там оказался… И в этот момент старуха вернулась из своего небытия и, уставившись на дно чашки дочери, произнесла:

– Четверо неизвестных мужчин, все маки. Если вы хотите узнать, что произошло, поговорите с кем-нибудь с другой стороны.

– Понятно… Но…

– Учитель и Валенти Тарга были не одни. Их сопровождали по меньшей мере два секретаря Тарги. Не знаю, как их звали. – Она сделала глубокий вдох. – Вполне возможно, в мэрии что-то знают об этом.

– Но, мама, что ты такое говоришь?

– Да, именно в мэрии. Тарга пристроил их приставами в мэрию. Так что мы еще и жалованье выплачивали нашим палачам.

– Ориол Фонтельес был соратником вашего отца, он сотрудничал с маки, – сказала Тина Селии. – Его звали Элиот.

– Элиот был героем, – встрепенулась старуха, – не говорите глупостей.

– Элиот был учителем в Торене. Его настоящее имя – Ориол Фонтельес, – настаивала Тина.

– Извольте немедленно покинуть мой дом.

Тина поднялась, готовая сопротивляться:

– А Вентура? Когда ваш муж пришел в третий раз?

– Я сказала, чтобы вы покинули мой дом.

Кому важно знать, кем в действительности был Ориол Фонтельес? Мне, и больше никому. Возможно, это могло бы иметь значение для его дочери. То есть для его сына, Жоана, если только он жив. Но нет, это неправда. Для нашей общей Памяти тоже важно знать, кем был Ориол Фонтельес. И мне бы очень хотелось понять, почему какая-то заурядная учительница, у которой проблемы с грудью, проблемы с сыном, проблемы с мужем и проблемы с собственным весом, вдруг воображает себя детективом и принимается разыскивать следы неизвестно еще героя ли, а может быть, преступника, и кто же та женщина, что украла мое счастье. Почему.