Во власти всех этих мыслей, Евсей Наумович как-то упустил, чей он набирает номер телефона, и в первую секунду, когда в трубке раздался женский голос, растерялся – он ведь звонил Мурженко, – но в следующее мгновение сообразил.

Он услышал, что Зоя ждала его звонка, что она знает о кончине Натальи – ей об этом сообщила Галя несколько дней назад. Что она заглянет к Евсею Наумовичу, может быть даже сегодня вечером, и возьмет того Будду.

Евсей Наумович положил телефонную трубку с неясной досадой. Оказывается, Наталья наладила отношения с Зоей и, судя по всему, задолго до обострения своей болезни.

Ну да ладно. Теперь можно позвонить Мурженко, вполне подходящее время – половина первого дня. И механически он набрал номер телефона прокуратуры. Ответа не последовало. Возможно, он ошибся номером?! Евсей Наумович раскрыл телефонную книжку. Нет, вроде правильно набирал. Попробовать еще раз? Никакого ответа. Вероятно, Мурженко ушел на обед. Досадно.

Мельком бросив взгляд на разворошенные книжные полки, Евсей Наумович вернулся на кухню. Этого еще не хватало – не было спичек! Евсей Наумович заглядывал в ящики шкафа и, не обнаружив спички, со стуком загонял ящики на место. Раздражение переходило в нервную лихорадку. «Куда же подевались эти блядские спички?» – выкрикивал он в голос. Евсей Наумович вбежал в кабинет, обшарил письменный стол. Спичек не было.

В исступлении он ворвался в спальню и повалился на застеленную кровать, как был, в джинсовой дорожной рубашке и брюках. Закинул руки на затылок и закрыл глаза. Полежал минут десять, приподнялся, придвинул телефон и набрал номер. И вновь никакого ответа. Вероятно, Мурженко на совещании. Евсей Наумович отодвинул телефонный аппарат и услышал тихий пришлеп об пол. Спичечный коробок! Как он тут оказался? Ах да! Наследие Лизы. Он еще просил Лизу не курить в спальне. Но Лиза не могла уснуть без выкуренной сигареты – привычка. Поэтому Евсей Наумович и уходил спать в кабинет, что его не очень огорчало – он любил спать один.

Евсей Наумович подобрал коробок и вновь позвонил следователю. Никакого ответа. Азарт нетерпения охватил его. Он сунул спички в карман, вернулся в кабинет, достал из ящика письменного стола залоговый договор, нашел номер телефона ростовщика. Вот! Олег Арсеньевич Сапегин! Силой прижимая подушечками пальцев кнопки телефонного аппарата, набрал номер. Тоже никакого ответа. Набрал еще раз. Вновь равнодушные звуки вызова. А этот куда подевался? Плоский телефонный аппарат своей округленной формой напоминал широкое лицо ростовщика над сильной короткой шеей, типичный пикник! Как он весело укладывал бесценные книги в бездонную капроновую корзину! И брюхо ему не мешало.

Странные между ними сложились отношения. Канули в прошлое бездумные кружения молодости – лыжные походы, вылазки всей компанией в Клуб пищевиков и Дворец Промкооперации, премьеры в Большом драматическом, куда попасть считалось особым шиком. В те, затерянные в памяти годы, Евсей Наумович неизменно видел рядом с Натальей ее подругу – невысокого роста, в очках, скромно одетую, с трогательной ямкой на подбородке круглого лица. Зоя даже была свидетельницей на их свадьбе, вместе с Генкой Руничем.

С тех пор минуло более сорока лет. Интересно, есть ли у нее семья, вяло подумал Евсей Наумович, но спрашивать не хотелось. Спрашивать – значило продлевать общение. Он и так старался скрыть досаду – могла бы погодя прийти за своим Буддой. Нет, заявилась именно сегодня, когда измученный бесплодными попытками дозвониться в прокуратуру, он свалился на тахту и уснул – ведь он более суток не спал. И вдруг пришла! С вином, шоколадным тортом и слоеными пирожками.

Они помянули Наталью. Вспомнили общих знакомых. Обсудили болезнь Генки Рунича, что сейчас в стадии ремиссии, поэтому его и отпустили домой. Пора бы ей и уходить – на часах начало одиннадцатого. Можно будет еще раз позвонить, если не Мурженке в кабинет, то на квартиру, Сапегину, вполне. Зоя Романовна сидела, строго выпрямив спину. Ее лицо с большими круглыми очками, пошло бледно-розовыми пятнами от скуластых щек по крепкой шее. Если она на два года моложе Натальи, то ей сейчас шестьдесят три, подумал Евсей Наумович.

– Да, между нами была небольшая разница в возрасте, – Зоя Романовна разгадала мысли Евсея Наумовича, – но мне всегда казалось, что Наташа гораздо старше. С ее умом, внешностью… Я очень переживала наш разрыв.

– Из-за чего вы поссорились? – без особого интереса спросил Евсей Наумович.

– Из-за Эрика, твоего приятеля, – тотчас ответила Зоя Романовна.

– Вот как? – смутился Евсей Наумович. – Странно. Я и не знал, что ты знакома с Эриком, он был далек от нашей общей компании. И, насколько я помню, никогда не вспоминал твое имя.

– Как-то вы вместе отдыхали где-то на море.

– В Новом Афоне, – настороженно уточнил Евсей Наумович.

– Да, кажется. Эрик уехал раньше, а вы остались, с Андронкой.

– Да. Помню. Начинался учебный год. Эрик читал лекции.

– Не знаю, что он там читал. Он заявился ко мне с посылкой от Наташи. Фрукты, вино. Целая корзина. В те годы все это считалось деликатесом, не так, как сейчас – полки ломятся. Он стал ко мне наведываться. Неженатый, интересный внешне, молодой человек. Хорошо знал искусство, литературу. Чем-то я ему приглянулась. А к Наташе я тогда испытывала сложное чувство. Я ревновала Наташу. Я любила тебя. С той минуты, как впервые увидела в Клубе пищевиков, куда затащил нас Генка Рунич. Но ты увлекся Наташей. Я любила тебя, и от этого вдвойне завидовала Наташе.

Зоя Романовна сняла очки и бросила их на стол. Ее лицо теперь, казалось, принадлежит совершенно другому человеку, которого Евсей Наумович видит впервые. Доброй женщине из русской деревни. А пепельные тугие волосы открывали высокий лоб над карими близорукими глазами, придавая облику Зои Романовны ту красоту, которой красотой не назовешь, а назовешь обаянием доброй души, обаянием хорошего человека. И еще эта глубокая ямочка на округлом подбородке.

– Эрик тогда сказал, что вы еще поживете в Афоне. Но вы вскоре вернулись.

– Да, помню, – пробормотал Евсей Наумович. – Начались дожди.

– Что значит дожди? Несерьезно. Наверно, другая была причина.

– Дожди в тех местах не просто дожди. Это сезон. Как время года – сезон дождей. Большая стирка. Великое очищение природы. Море взмывает в небо и падает на землю. Поэтому мы и вернулись. И ни о какой иной причине я думать не хочу. Все прошло, Зоя, все. Мне скоро семьдесят лет. В моей душе наступил тот самый сезон дождей.

– Ты сам спросил, почему мы с Наташей разошлись, – с какой-то обидой произнесла Зоя Романовна.

– А откуда она узнала о тебе и Эрике? – не удержался Евсей Наумович.

– Я сама рассказала.

– Сама?! – тихо воскликнул Евсей Наумович.

Зоя Романовна тронула край бокала и принялась медленно водить пальцем по хрустальному ободку. Поверхность густого вина покрылась цыпками ряби, словно кожа на холоде. Евсей Наумович приподнял свой бокал. Ноздри втянули запах свежего винограда – это было хорошее вино и наверняка весьма дорогое. Евсей Наумович сделал короткий глоток и прижал языком небо, усиливая терпкий вкус миндаля.