В коридоре было тихо и прохладно, мы встали у окна.

– Столько лет! – Я знала, что Боб именно так и скажет. Он протянул руки, чтобы обнять меня, я не противилась и подалась вперед. Он прижал меня к своему телу, все-таки он стал толстым.

– Какими судьбами? – Я и это знала, слово в слово. Я оперлась о подоконник.

– Да вот, – сказала я, стараясь улыбнуться. Я теперь должна была привыкнуть улыбаться. – В родные пенаты потянуло. – Вот так, шаблоном на шаблон, чтобы не отставать.

Боб качал головой, выдерживая паузу, как бы соглашаясь, а на самом деле разглядывая меня. Он хотел спрятать взгляд, но не мог, и тот беззастенчиво скользил по мне.

– Ты хорошо выглядишь. Совсем не изменилась. Я улыбнулась, у меня стало получаться.

– Спасибо. Я не выгляжу хорошо.

– Нет, ты грандиозно выглядишь. Правда. Где ты была все это время?

– В Европе. – Я не хотела вдаваться в подробности.

– Да, да, – я слышал. – Какой-то большой проект. Откуда же я слышал?

– Он наморщил лоб, и складки наехали на нос. Он все еще складчатый, решила я, но это ему уже не идет. – Точно, я ведь читал несколько лет назад. Грандиозный проект, где-то во Франции, по-моему, и там стояла твоя фамилия. Я не был уверен, что это ты.

– Это я, – согласилась я.

– Я всегда считал, что ты… – он сложил ладони полукругом, не зная, как продолжить, – что у тебя все будет хорошо. Ты способная и красивая, и все при тебе.

Я даже не сказала спасибо, я только кивала и улыбалась.

– Ты-то как? – спросила я, чтобы переменить разговор. Он пожал плечами.

– Да вот, видишь, все по-старому: учу, читаю лекции.

– Женился? – спросила я, и тут же спохватилась, черт его знает, как он поймет.

– Да, – он вздохнул. Я была уверена, что, если он скажет «да», то обязательно вздохнет. Они всегда вздыхают. – Женился. Двое детей.

– Хорошо. – Я продолжала улыбаться. – Я рада за тебя. – Я соврала, мне было все равно.

– Да вот. Женился, двое детей, – повторил он и развел руками, он все еще оправдывался. – Живу такой обывательской жизнью. Знаешь, маленькие радости. Вожу старшего на бейсбол, по воскресеньям ходим есть пиццу. Да,

– он загорелся, – два года назад был в Испании на конференции. Думал, может, тебя встречу. – Я покачала головой. – Там чудесно. Знаешь, весь этот европейский шарм. Там представляли новый… – Я не хотела слушать про конференцию.

– Знаешь… – сказала я. Видимо, он понял по голосу, что мне неинтересно, а может быть, у меня сползла улыбка.

– Да, да, – сказал он торопливо. – Мне тоже надо спешить, у меня лекция через пятнадцать минут, к тому же не хочется комкать. У тебя какие планы на вечер?

Я пожала плечами.

– Никаких.

– Может, поужинаем вместе?

– А семья? – Я не хотела, но все равно получилось с иронией.

– Да, конечно. Мы можем поужинать втроем. Я позвоню жене, ее зовут Карен. Бы познакомитесь, я ей рассказывал про тебя.

Я хотела сдержаться, но само нечаянно вырвалось:

– Интересно что?

Он покраснел, и оттого что я заметила это, покраснел еще сильнее.

– Просто так. – Он прервался. – Ну так что? Как насчет ужина?

– Конечно, – сказала я, – с удовольствием.

– Ну и отлично. – Он уже почти повернулся, чтобы уйти.

– Роберт, ты знаешь что-нибудь о Стиве? – быстро произнесла я, пока он еще не ушел.

– Да! Как я мог забыть? Хорошо, что ты напомнила. – Он покачал головой. – Он тут письмо прислал для тебя. Даже не понимаю, как я мог забыть?

– Где оно? – Я сглотнула, но это не помогло. Вот откуда предчувствие, успела сообразить я, это плохое предчувствие.

– Оно у меня здесь, на работе, в столе.

– Ты можешь его найти? – Я даже взяла его за рукав.

– Тебе срочно? Может быть, я принесу вечером.

– Лучше сейчас, – сказала я.

– Конечно. – Хорошо, что он сразу согласился, иначе бы я его уничтожила. Теперь, когда я умела убивать, я бы убила его прямо здесь, в коридоре, – Подожди, я сейчас вернусь.

Я кивнула.

Он вышел из кабинета через две минуты и протянул мне письмо в мятом конверте.

– Я получил его, – он прикинул, – месяца два назад.

Большой такой конверт, в нем лежали это письмо и записка, в которой Стив просил, чтобы я передал письмо тебе, если увижу. Я еще тогда удивился. Хорошо, что ты напомнила. Так все неожиданно, совсем выскочило из головы, ты…

– Когда ты видел его последний раз? – спросила я.

– Не помню, давно. Стив ушел из университета приблизительно через год после того, как ты уехала. Он вообще стал какой-то странный, изменился, отпустил бороду. – Боб взялся за подбородок. – Я-то как раз свою сбрил, знаешь, седая борода… – Он усмехнулся.

– И что? – перебила я.

– Да, собственно, все. Ушел или его ушли, у него возникли какие-то проблемы с начальством, он ведь никогда не любил преподавать. Хотя я не знаю, – спохватился он. – Выглядел он странно. Весь в себе, мрачный такой, неразговорчивый, с этой щетиной, у него и борода как следует не росла. В общем, странный. Ну и все.

– Что все? – спросила я.

– Да все. – Он улыбнулся, как это я, мол, не понимаю. – Я его больше не видел, он переехал, вроде бы в школе преподавал, но я не знаю точно. Может быть, путаю. Но мы ведь вечером еще поговорим? – Я кивнула. – Ну что, в семь у выхода?

– Да, – сказала я.

– Так я позвоню жене? Я кивнула.

Я чувствовала, как он смотрел на меня, пока я шла по коридору, я свернула на лестницу и с облегчением выдохнула застоявшийся в легких воздух.

Я снова села на траву, у меня дрожали руки, я попыталась унять дрожь, это ведь так просто – контролировать свои руки, я всегда умела. Но сейчас они не поддавались. Я открыла конверт и развернула страничку, всего одну страничку. Пальцы тряслись. Еще раздражало солнце, слишком много света, я не понимала, зачем так много света, надо бы уйти в тень, зачем я села на самом солнцепеке? Но было поздно.

А сейчас солнца нет и давно темна Я по-прежнему стою у окна, уже долго, немного затекла нога, но-это ничего, это не страшно. Так удобнее, без движений, а когда ходишь, движения отвлекают, да еще скрип пола сбивает, и я боюсь, что пропущу, что не вспомню всего.

Я запомнила содержание письма наизусть, я перечитала его раз пять, так как сначала не смогла понять, не могла выделить смысл из коротких, падающих слов. Это была рука Стива, но почерк казался измененным, как будто он зажимал ручку другим пальцем, слишком убористый, поджарый и неровный, оттого и падающий. Он писал, что не знает, получу ли я его послание, и поэтому он размножил его и разослал копии разным людям. Если я встречу кого-нибудь из них, то мне передадут.