Природа наградила нас двумя ушами, двумя глазами и толькоодним языком, наверное, в надежде на то, что мы будем охотней слушать исмотреть, чем болтать, но кое-кто больше всего на свете обожает трепаться. Мояподруга Вера Рыбалко принадлежит именно к этой категории.

Я на секунду отняла от уха раскалившуюся телефонную трубку.Веру не смущает счет, который выставит оператор за роуминг. Супруг ее оченьобеспеченный человек. В целях безопасности он поселил жену и дочь в Лондоне, аВерушка не владеет английским, поэтому начисто лишена возможности общения сокружающими. В магазине она изъясняется жестами, в кино и театр пойти не может,с многочисленной русской прислугой дружить ей не позволяет спесь, а дочь учитсяв закрытом колледже. Англичане строги, они считают, что горячая материнскаялюбовь портит ребенка, поэтому Катя видится с Верой два раза в год. Впрочем,девочка теперь говорит в основном по-английски, встречаясь с мамой, онамучительно подбирает русские слова. И что остается несчастной жене всесильного олигарха?Муж готов купить Вере абсолютно все – пожелай жена египетскую пирамиду, онаполучит ее максимум через неделю, но вот вложить в глупую голову супруги знаниеязыка Коля не способен. Я, как бывший преподаватель, попробовала объяснить Верепростую истину:

– Найми педагога, занимайся несколько часов в день, почащеобщайся с англичанами – и через год совершенно спокойно залопочешь на их языке.

Но Рыбалко не привыкла напрягаться, замуж за Колю онавыскочила, будучи школьницей, и с тех пор любые ее проблемы решал муж. А тутнадо делать упражнения, шевелить мозгами… Ну уж нет! Намного проще почти каждыйдень звонить мне и ныть в трубку:

– Боже! В Лондоне ужасно! Отвратительно! Мерзко!

В Англии Веру раздражает все: погода, кухня, привычкакоренных жителей вести себя очень корректно и толерантно по отношению кокружающим, их любовь к животным. Не подумайте о ней плохо, Рыбалко обожаетсобак и при встрече всегда обнимается с Хучиком, Банди, Снапом и Черри, ноанглийских четвероногих она терпеть не может.

Вчера Вера позвонила в районе восьми вечера.

– Идиоты! – заорала она, едва я сказала «алло». – Кретины!

– Что случилось? – безнадежно поинтересовалась я.

– Чаю у них не попить! – зарыдала подруга. – Пришла я вкафе, сказала: «Ти, плиз!»

– Ой, молодец, – обрадовалась я, – начинаешь осваиватьанглийский.

– Ага, – занудила Вера, – а идиот, в смысле официант, приперкакое-то дерьмо с молоком. Тут так им нравится! Фу! Попыталась я ему объяснить,машу руками: «Ноу, ноу, не надо молока», но разве дураку что-то втемяшишь?Стоит, зенками хлопает, затем залопотал что-то непонятное и еще один молочникпринес! Нет, я с ума здесь сойду.

Вчера Вера полтора часа переживала ситуацию с чаем, асегодня у нее новая беда: у Катюхи начались рождественские каникулы, и онаприбыла домой.

– Это не моя девочка, – лила слезы Вера, – не Катька!

– Присмотрись к ней внимательно, – посоветовала я, –маловероятно, что в колледже ее подменили!

– Тебе смешно, – захныкала Вера, – а мне каково? Вошла девкав комнату и улыбается: «Гуд моонинг, мама!» Я смотрю! О боже! Стоит тощаяселедка, коротко стриженная, в немыслимых джинсах! Жутких! Рваных! Свитер будтос помойки! Ботинки-говнодавы! В ушах пластмассовые колечки! Я ей говорю:«Солнышко, это ты?»

– Йес, – ответила Катюха, – ай, то есть я… э… ну… диетудержу!

– Где коса? – подпрыгнула мать.

– Э… ну… я отрезала волосы, – сообщила Катя.

– Доченька, – зарыдала Вера, – что за пакость ты воткнула вуши? Папа же дарит тебе брильянты! И где шубка? Отчего ты в брезентовой косухеходишь?

– Э… мама… богатство демонстрировать стыдно, – хладнокровнообъяснила Катька, – а мех убитых животных носить нельзя, я против насилия.Импосибел такое!

– Вот лежу и мучаюсь, – шмыгала носом Верка, – может, онавсе-таки не Катька? Или моего ребенка навсегда местные гоблины испортили? Онане носит мех! А я ей под елку шубку из леопарда купила! Раритетная вещь!

Абсурдная беседа текла и текла, я съежилась в кресле.Большинство российских женщин позавидуют Вере, у которой нет никакихматериальных проблем. Кстати, Коля отнюдь не типичный представитель нуворишей,он любит жену и не собирается менять ее на молодую блондинку. Почти всеприятели Николая уже совершили подобную рокировку, но он верен Вере и ни вкаких походах в сауну или вылазках на природу в чисто мужской компании незамечен.

Я бы на месте Веры занялась благотворительностью, основалафонд помощи бедным, устраивала бы всякие акции, выставки, концерты.

– Беда, – зудела Вера, – тоска зеленая. Знаешь, я, правда,недавно увлеклась одной штукой, вроде хобби.

– Молодец, – похвалила я ее.

– Но и тут жизнь выкопала мне яму, понимаешь…

Мое терпение лопнуло.

– Если жизнь выкопала тебе яму, – перебила я Верку, – налейтуда воды и плавай, как в бассейне!

– Думаешь, это поможет? – воскликнула она.

И тут мой мобильный умер: разрядилась батарейка. Но в тот жемомент на столике ожил городской аппарат, я взяла трубку и услышала нервныйголос:

– Она вернулась! Господи, Дашута! Она пришла домой!

Меня охватило раздражение, Вера становится невыносимой. Понимаю,что ей одиноко и скучно, но ведь у меня тоже есть дела. Может, звякнуть Коле ипосоветовать ему нанять для супруги психотерапевта? Я не способна выступать вэтой роли, и, если честно, Верка мне просто надоела.

– Она вернулась, – стенала Рыбалко, – невероятно, но этоона!

Я собрала в кулак все свое самообладание и, презирая себя занеумение решительно оборвать беседу, фальшиво ласковым голоском просюсюкала:

– Ну и хорошо. Ты поняла, что Катя дома, теперь спокойнопопейте чаю, поболтайте, а мне пора бежать. Аркадий уже завел машину, мысобрались за подарками, Новый год на носу.

Чем дольше я врала, тем больше злилась на себя. Ну с какойстати я оправдываюсь за то, что не могу продолжать беседу? Следовало простоотрезать: «Извини, у меня нет времени на болтовню».

Ан нет, я веду себя, словно описавшийся щенок, прижимаюсь кполу и ползу на животе в угол.