Низенький чужеземец явился без промедления. Саул смотрел на него, будто вспоминая этого человека, давно находившегося при нём. Он казался таким же деятельным и почтительным, как обычно. Только клинообразная борода его удлинилась, в ней стало заметно много седых волос. Гист поклонился, хитро взглянул на пустые кувшины и вместительную чашу. Не задавая вопросов и не ожидая царского обращения, Гист протянул опухшему, хмурому царю небольшой глиняный сосуд.

— Выпей это снадобье, господин мой и царь, тебе станет лучше, — произнёс низенький лекарь в лиловом кидаре и полосатом халате.

Саул, не раздумывая, выпил терпкий солоноватый напиток. Он вполне доверял Гисту, тем более что тот сначала плеснул себе на ладонь несколько капель и слизал их. Спустя некоторое время голова царя перестала гудеть и кружиться. Он поманил Гиста:

— Подойди-ка ближе. Я хочу кое о чём тебя расспросить.

Гист на цыпочках подбежал и наклонился к сидевшему на подушках царю, чтобы ухо его оказалось на уровне царского рта. Саул, по всей видимости, хотел придать их беседе характер секретности. Ведь случайно что-нибудь могли услышать воины, дежурившие у входа, или оруженосец, находившийся в соседней комнате. Там Бецер разложил рядом с собой пять наточенных железных мечей и, окуная тряпку в плошку с маслом, тщательно их протирал.

— Мне говорили, будто ты знавал хананейского колдуна Хаккеша из Ершалаима... — начал царь, настороженно вглядываясь в лицо Гиста, внешне угодливое до крайней степени, как и полагалось при разговоре с владыкой.

— Господин мой и царь, я всегда интересовался случаями волшебства и чудес, совершение которых находится в возможностях некоторых людей. Правда, по моему мнению, в основе всего этого лежат особые знания и тонкое искусство, а иногда и обман...

— Так ты видел Хаккеша? Ты говорил с ним? — нетерпеливо прервал лекаря Саул.

— Да, я нашёл его после того, как ты победил и изгнал из Ханаана пелиштимские гарнизоны.

— Однако я слышал, безбородые повесили его за какие-то преступления. Так ли это? — снова спросил Саул.

— Хотели повесить, но он остался жив. Среди простолюдинов пошла молва, будто Хаккеш превратился в змею и ускользнул из темницы, куда его заключили. Впрочем, я думаю, он пообещал стражникам горсть золотых колец. Его отпустили, и Хаккеш скрылся в тайном убежище. Там он находится и теперь, потому что ты (да продляться дни твои вечно!) повелел изгнать гадателей и колдунов. А не желающих исполнять твоё повеление — казнить. И это совершенно справедливо, ибо раб, не покоряющийся господину, достоин смерти. Но я знаю, куда скрылся колдун.

— Тогда пойди к Хаккешу и спроси, может ли он вызвать тень умершего человека, — грустно, с какой-то странной тоской в голосе, сказал Саул.

— На глазах и в сердце своём, господин мой и царь. Сегодня же я найду Хаккеша. А завтра предстану перед тобой.

— Не упоминай моего имени, Гист. Скажи, что это дело нужно одному купцу из Галгала. Обещай ему серебряные шекели или золото — сколько он захочет.

— Слушаюсь и повинуюсь. О тайности твоего поручения ты мог бы не напоминать мне, усердному твоему слуге.

На другой день Гист стоял перед Саулом, торжествующе улыбаясь.

— Я всё узнал, — шёпотом сообщил он. — Правда, сам Хаккеш отказался выполнить твоё желание. Он уверял меня, что оживлением мертвецов и вызыванием теней никогда не занимался. Думаю, старик опасается: как бы за этакие дела ему тоже не оказаться в могиле. Но Хаккеш сказал мне про одну очень сильную волшебницу. Эта колдунья поклоняется великой демонице Лилит — среди всех маридов и джиннов самой сладострастной и кровожадной. Говорят, Лилит была первой женой райского человека Эдома. Она научила праведного и безгрешного Эдома разврату, неисполнимым желаниям и непослушанию хозяину райского сада. Бог изгнал Лилит, швырнув её на горячие скалы созданной только что земной поверхности. А вместо демоницы дал Эдому кроткую Эбу. Однако и с Эбой первый мужчина не удержался в раю. Бог прогнал их тоже. А Лилит мстит с той поры всему человеческому роду. У Лилит есть свои жрицы и поклонники. Им ничего не стоит поднять умершего и заставить его говорить. Живёт колдунья поблизости от Агендора, опасного места среди южных гор. Горы эти слывут жилищем злых духов и оборотней. Люди боятся туда ходить. Мы отправимся ночью. Переоденься в одежду селянина. Кроме меня возьми с собой Бецера. А волшебнице приготовь дорогую вещь из чистого золота. — Тут Гист глубокомысленно умолк. — Лучше бы выйти сразу после захода солнца. Путь далёк. Хорошо если доберёмся к полуночи, — добавил он, усмехаясь чему-то.

Накануне над Гибой разбушевалась гроза. Гром сотрясал двери и крыши. Царские покои озарили бледные вспышки далёкой молнии. Через решётки окон комнаты заливало струями дождя. Вода растекалась по каменным плиткам пола. Сильнейший порыв ветра промчался по всем помещениям, чуть не сорвав занавеси во входных проёмах и задув огонь в очаге. Красные угольки бронзовых треножников шипели и угасали.

К вечеру дождь перестал. Трое в серых плащах с глубоко надвинутыми куколями вышли из крепости. Бецер приоткрыл лицо. Стража у ворот узнала его. Копья раздвинулись, воины отступили. В пригородном домишке лекарь взял у хозяина два мешка, в них находилось по чёрному козлёнку.

Саул сообразил: кроме золота волшебнице нужна ещё жертва.

Ночь установилась прохладная, но безветренная. Одного козлёнка в мешке закинул на спину Бецер. Другого понёс сам царь — отобрал у слабосильного Гиста. Зашагали по мокрой каменистой дороге, подпираясь крепкими палками. У царя и Бецера были спрятаны под плащами мечи.

Предгорьями медленно поднимались к перевалу. Луна явилась тусклая, будто заплаканная после дождя. Свет её неровными пятнами освещал изломы скал и колючие заросли аканта.

Саул неожиданно вспомнил, как в отдалённые уже времена он с Бецером разыскивал, по поручению отца, пропавших ослиц. Как, решив заночевать, они разожгли костёр и приступили к ужину, а из темноты появился низенький робкий человечек. Саул напомнил о той ночи спутникам. Они смущённо переглянулись. Царь помнит о таком пустяке!

— С тех пор я и Гист поседели, а у Бецера борода выросла до середины груди, — пошутил Саул.

Они начинали чувствовать первые признаки усталости. Особенно часто вздыхал и отставал Гист.

Время от времени луна возникала из непроглядной тьмы и тогда продолжать путь становилось легче. Наконец лунный свет заскользил по скученному нагромождению домиков и по высокой округлой башне, торчавшей среди селения. Из городка не доносилось ни единого звука, будто он вымер: ни блеянья овец, ни скрипа двери, ни собачьего лая.

— Кажется, это и есть Агендор, — неуверенно проговорил Гист.

— Что за люди здесь живут? — спросил Бецер. — Сыны Эшраэля или язычники, поклоняющиеся баалам?

Гист пожал плечами. Заговорил обычно молчаливый царь:

— Наш старый Ашбиэль как-то давно рассказывал о странном селении среди южных гор. То ли в нём жили люди из племён Ишаба, родственные коленам Эшраэлевым, живущим на Сеире, вблизи Элата и Ецион-Габера. То ли там прежде селились рефаимы, сыны Енака. Дошли сказания о том, что это был великий народ, богатый и многочисленный, а роста подобного великаньему. Но с течением времени они перемешались с пришлыми потомками Лота, чьи родственники из-за божьего гнева погибли в Содоме и Гоморре, где теперь Солёное озеро. И рефаимы постепенно измельчали. Рост их стал обычным, сила иссякла, дух ослаб. Они уже не могли защитить себя. Кочевые племена неустанно нападали на них и требовали откупа. Теперь только в сказаниях упоминается про народ рефаимов. Те, кто остались, подвергаются от соседей гонениями и поборам. Мохабиты называют этих людей эмимы, то есть — ничтожные. От былого величия осталось только ложе царя Ога. Длина ложа из резного ценного камня будто бы достигает девяти локтей[65], а ширина четыре локтя. Может быть, это и есть последнее селение того древнего народа... Ты не знаешь, Гист?