Но она поторопилась с выводами.

– Еще не ответил… – я провел рукой по ее щеке. – Беатрис, ты совершено права: виновный во всем этом кошмаре есть, и этот человек – я. – Принцесса побледнела. – Я несу ответственность за смерть твоих родителей.

К чести моей любимой нужно сказать, что она не впала в ярость, не принялась кричать и не покинула меня. Она побледнела – да, но кого бы оставило равнодушным подобное признание? Но не отстранилась, замерла и очень тихо попросила:

– Объясни, пожалуйста, свои слова.

И я понял, что любим настолько, что мне простят что угодно.

– Ты ни разу не спросила моего настоящего имени, – мягко произнес я.

– Я считала, что ты сам его назовешь.

– Александр…

– Не Бенджамин?

– Нет, Бенджамин Орсон – это псевдоним, который я взял, отойдя от дел. В действительности меня зовут Александр Адам Феллер, А2 Феллер.

– Тот самый? – изумилась Беатрис.

– Да.

Потом она долго не могла прийти в себя от того, что не узнала меня сразу. А я шутил, что борода и стрижка здорово меняют людей. Впрочем, так оно и есть.

– Ты спас человечество от Помпео, – произнесла девушка, глядя мне в глаза. – Как ты можешь быть ответственным за смерть моих родителей?

– Я изобрел maNika.

– А я уж испугалась, что ты украл чужое открытие.

– Нет, не украл. – Как же легко говорить правду, когда знаешь, что будешь прощен. Как же трудно говорить правду, когда знаешь, сколько сил понадобится Принцессе, чтобы простить. Я вновь обрел любовь, я заполучил удивительный, неимоверно прекрасный приз, вожделенное сокровище… И рисковал им. Потому что знал: если не расскажу сейчас, рано или поздно Принцесса меня оставит. Любовь не живет без искренности. – Я изобрел maNika не сейчас, а несколько лет назад. Я совершил выдающееся открытие: сделал инвалидов полноценными членами общества, но мои деловые партнеры, люди, от которых я был полностью зависим, решили, что инвалиды – слишком узкий рынок для великого изобретения, они распорядились придержать мое открытие до тех пор, пока не отыщут способ умножить число нуждающихся в maNika.

Узнав мое имя, Беатрис слегка пришла в себя, но сейчас вновь побледнела, потому что догадалась, к чему я клоню:

– Ты хочешь сказать…

Она была умная, догадалась, но мне все равно пришлось произнести эти слова:

– Некроз Помпео разработан в «Clisanto», под руководством Кастора Розена, друга моего детства, и по приказу людей, которые качали меня на коленях. Они превратили население земного шара в инвалидов и потенциальных инвалидов, обеспечив «Feller BioTech» колоссальный рынок сбыта.

– И убив моих родителей.

– И убив твоих родителей, – подтвердил я.

– Ты знал, что так будет? – едва слышно спросила Принцесса.

– Меня никто не спрашивал.

В этот момент я не хотел быть прощенным.

– Почему тебя не спросили? Ты ведь чертовски богат!

– Я не рискнул пойти против сообщества, – мне действительно было стыдно. – Я всего лишь человек, изобретение которого использовали во зло.

И тут Беатрис нанесла удар, вспоминая который, я до сих пор попискиваю от восторга. Вспоминая который, я испытываю благодарность Судьбе, что свела нас. Вспоминая который, я понимаю, что рядом с каждым мужчиной должна стоять женщина, способная выбрать правильный момент и глядя в упор спросить:

– И ты смирился?

Я рассказал, как все началось, орки, как придумал нейрочип и как его использовали стратегические инвесторы, но не думайте, что новый мир родился именно тогда. Нет. Рождение нового мира – процесс сложный и долгий. Он занимает годы, и за это время многое может случиться. Мой брат, дядя Сол, Кастор, Арчер – их расчеты были идеальны, учитывали даже случайности, но они… Они не смогли предусмотреть, что Принцесса спросит:

– И ты смирился?

И наружу вырвется Орк.

Я зарычал.

Потому что вопрос ударил в самое больное место.

– Наш новый мир – твое творение. Наш новый мир вертится вокруг maNika, которую ты ему дал, а значит, ты в нем – первый после Бога. И ты имеешь право спросить за то, что твое открытие использовали во зло.

– Бог не опускается до мести, – сказал я грустно, принимая важнейшее в жизни решение. Но грусть была мимолетной, потому что мне нравилось решение. И я был счастлив, что Беатрис помогла его принять. Моя любовь. Моя Судьба.

– Ты – первый после Бога, и ты…

– Орк, – произнес я, не позволив Принцессе назвать меня человеком. Произнес, потому что вспомнил рычание, вырвавшееся из груди после ее вопроса. И объяснил: – Раз мне нужно сокрушить эльфов, я поведу против них обитателей подземелий.

Федеральная башня «Бендер»

Нью-Йорк, США

Последние дни у директора Митчелла выдались горячими. Нарастающая волна гражданского неповиновения со стороны пингеров, которую не удавалось сбить, несмотря на тотальные аресты капелланов, и участившиеся стычки между крупнейшими бандами Восточного побережья требовали от Митчелла предельного внимания и сосредоточенности. Подчиненные рвали директора на части, доклады, совещания и переговоры шли сплошным потоком, но в этом сверхплотном графике Митчеллу удалось выкроить время для Фаусто Конелли.

Правда, специальный агент не просил об аудиенции. И узнал о ней самым неожиданным образом: вышел из дома Эрны Феллер, сел во внедорожник и услышал короткое: «Вас хочет видеть директор».

И все стало понятно.

«Неприкосновенная…»

В приемной пришлось подождать: Митчелл заканчивал совещание. Однако сопровождавшие его телохранители в приемную не пошли, даже на «директорский» этаж не поднялись, других охранников тоже не было видно, Фаусто сидел в комнате один на один с секретарем директора миссис Эриксон и обдумывал причины такой беспечности. Сначала ничего не понимал, но потом вспомнил о сидящем во внутренней тюрьме GS сыне, затем – о том, что совершенно не умеет ни драться, ни обманывать закон, и успокоился, сообразив, что отсутствие охраны не провокация, как он подумал в первую очередь, а хладнокровный расчет.

Да и куда он денется из «Бендера»?

– Специальный агент Конелли!

– Господин директор.

– Проходи, располагайся. Выпьешь?

– Нет, спасибо.

– А я выпью… – Митчелл плеснул себе виски, уселся напротив Фаусто и объяснил: – Сегодня спал четыре часа. Вчера – шесть. Врачи рекомендуют стимуляторы, но я пока обхожусь проверенными средствами.

– Вряд ли вам удастся поспать больше в ближайшие дни, сэр, – спокойно произнес Конелли, слегка сбитый с толку радушным приемом.