Во дворе его тоже не было. У ворот, закутавшись в плащ, стояла Розамунда.

—Ты что здесь мерзнешь? — спросила Киврин.

—Дожидаюсь отца, он нынче до рассвета прискачет. Гэвин сказал.

—Ты видела Гэвина?

—Да. На конюшне.

Киврин с надеждой оглянулась в ту сторону.

— Слишком холодно ждать, задубеешь. Ступай в дом, а я попрошу Гэвина позвать тебя, когда отец появится.

— Нет, я буду ждать здесь, — заупрямилась Розамунда. — Он обещал вернуться на Рождество. — У нее дрогнул голос.

Киврин приподняла фонарь повыше. Розамунда не плакала, но щеки у нее горели. Что же еще выкинул сэр Блуэт, что она от него прячется? А может, ее напугал монах — или пьяный в стельку клирик?

Киврин взяла девочку за руку.

— Отца вполне можно ждать и в кухне, там теплее.

Розамунда кивнула.

— Он обещал, значит, непременно приедет.

И что сделает? Вышвырнет церковников? Разорвет помолвку Розамунды с сэром Блуэтом? «Отец не даст меня в обиду», — вспомнила Киврин. Вот только вряд ли он станет расторгать сговор — ссориться с сэром Блуэтом, у которого «много влиятельных знакомых», себе дороже.

Киврин отвела Розамунду на кухню и велела Мейзри подогреть для нее кружку вина.

— Попрошу Гэвина, чтобы тотчас же позвал тебя.

Киврин заглянула на конюшню, но Гэвина там не нашла. И в пивоварне тоже.

Она вернулась в дом, гадая, не отправила ли Имейн рыцаря еще с каким-нибудь поручением. Нет, старуха что-то убежденно втолковывала бесцеремонно разбуженному посланнику, а Гэвин расположился у огня в окружении Блуэтовой свиты — включая тех двоих, что выходили из нужника. Сам сэр Блуэт с толстой невесткой и Эливис сидел у очага ближе к входу.

Киврин опустилась на нищенскую скамью у сеней. К Гэвину сейчас даже не подобраться, куда уж там спрашивать о переброске.

— Отдай! — закричала Агнес. Она вместе с гурьбой младших прыгала на лестнице, ведущей в светелку, и мальчишки тискали Черныша, отнимая его друг у друга. Наверное, Агнес успела сбегать на конюшню за щенком, пока Киврин стелила постели в амбаре. — Это мой гончий! — пытаясь выхватить Черныша, ныла Агнес, но мальчик уворачивался со щенком в руках. — Отдай!

Киврин встала со скамьи.

—Я ехал через лес и вдруг увидел деву, — громко вещал Гэвин. — На нее напали разбойники и нанесли ей тяжелое увечье, из глубокой раны на лбу ручьем лилась кровь.

Киврин с сомнением взглянула на Агнес, которая колотила мальчишку по руке, и села обратно.

— «Сударыня, — обратился я к ней. — Кто сотворил с вами такое злодейство?» Но увечье лишило ее языка.

Агнес наконец отвоевала Черныша и притиснула к себе. По-хорошему, пойти бы и забрать несчастное создание, но Киврин осталась сидеть, только чуть подвинулась, чтобы крахмальный чепец Блуэтовой невестки не закрывал ей обзор. «Скажи им точно, где ты меня нашел, — внушала она Гэвину. — Назови, где именно в лесу».

— «Я к вашим услугам и разыщу этих лиходеев, однако мне страшно оставлять вас в таком плачевном состоянии». — Он оглянулся на Эливис. — Меж тем дева очнулась и стала умолять меня пуститься в погоню за обидчиками.

Эливис постояла в сенях, тревожно прислушиваясь, потом вернулась на место.

— Нет! — взвизгнула Агнес. Рыжий племянник сэра Блуэта выхватил у нее щенка и держал за шкирку в вытянутой вверх руке. Киврин поняла, что, если она сейчас же не спасет Черныша, беднягу замучают до смерти. Слушать «Сагу о спасении прекрасной девы в лесах» смысла все равно нет, потому что Гэвину главное — похвалиться перед Эливис, точность изложения — дело десятое. Киврин направилась к детворе.

— След разбойников еще не простыл, и я пустился по нему, пришпорив своего скакуна.

Племянник Блуэта раскачивал Черныша в воздухе за передние лапы, щенок жалобно скулил.

— Киврин! — закричала Агнес, кидаясь к ней и обнимая за ноги. Племянник, тут же отдав щенка, поспешил ретироваться, остальные кинулись врассыпную. — Ты спасла Черныша! — протягивая к нему руки, восхитилась Агнес.

Киврин покачала головой.

— Пора в кровать.

—Я ничуть не устала... — Агнес зевнула, потирая кулачками глаза.

— Черныш зато устал, — опускаясь перед Агнес на корточки, ответила Киврин. — А он не пойдет спать, пока ты не ляжешь рядышком.

Довод показался Агнес убедительным, и пока она не нашла в нем логический изъян, Киврин поспешила сунуть ей в объятия щенка, будто младенца, а потом подхватила обоих на руки.

— Черныш хочет, чтобы ты рассказала ему сказку, — проговорила Киврин, направляясь к двери.

— Вскоре след завел меня в незнакомые места, — нагнетал страха Гэвин. — В самую чащу леса.

Киврин понесла своих подопечных через двор.

— Черныш любит сказки про кошек, — ласково баюкая щенка, заявила Агнес.

— Тогда расскажи ему про кошек, — согласилась Киврин, забирая Черныша, чтобы девочка вскарабкалась по приставной лестнице на чердак амбара. Затисканный щенок уже спал. Киврин уложила его на солому рядом с постелью.

— Непослушная кошка, — объявила Агнес, снова хватая Черныша в охапку. — Только я не буду спать. Я просто полежу рядом, значит, раздеваться мне не надо.

— Нет, не надо, — подтвердила Киврин, накрывая девочку со щенком тяжелой меховой полостью. В амбаре стоял такой холод, что лучше было спать в одежде.

—Черныш хочет поносить мой колокольчик. — Агнес попыталась надеть ему ленточку через голову.

— Нет, не хочет.

Конфисковав колокольчик, Киврин расстелила еще одно меховое покрывало поверх первого и забралась под них сама, пристроившись рядом с Агнес. Девочка прижалась к ней поплотнее.

— Жила-была непослушная кошка, — начала Агнес, зевая. — Отец не велел ей ходить в лес, а она его не послушалась. — Она мужественно боролась со сном, потирая глаза и придумывая все новые и новые приключения для кошки, но темнота и теплый мех сделали свое дело.

Киврин полежала, дожидаясь, пока дыхание Агнес не станет размеренным и легким, а потом, осторожно высвободив щенка из девочкиных объятий, опустила его на солому.

Агнес заворочалась и стала нащупывать Черныша во сне. Киврин обняла ее покрепче. Надо бы встать и пойти поискать Гэвина. До стыковки меньше недели.

Агнес приткнулась к ее плечу, щекоча волосами щеку.

«Как я тебя оставлю? — подумала Киврин. — А Розамунду? А отца Роша». И заснула.

Когда она проснулась, на дворе светало. Рядом с Агнес посапывала Розамунда. Киврин, стараясь их не разбудить, слезла вниз и пошла через серый в сумерках двор, боясь, что пропустила колокол к заутрене. Но Гэвин по-прежнему хвастался у огня своими ратными подвигами, а посланник все так же обреченно внимал леди Имейн с тронного кресла.