– Нора – это зверь. А зверь – это мясо, – сказал кто-то другой.

– Одним бобром всех не накормишь.

– Бобры на болотах не живут и нор в земле не роют.

– А какая разница, кто там…

Отверстие в земле было идеально круглым и уходило вниз почти под прямым углом. В него без труда смог бы пролезть человек.

– Ну, что я тебе говорил? – с видом заговорщика подмигнул Кийску оказавшийся рядом с ним Киванов.

– А что ты мне говорил? – непонимающе сдвинул брови Кийск.

– Что Лабиринт не даст тебе пропасть.

– Ты думаешь, что это он?

– А что же еще?

Кийск недоверчиво хмыкнул и подошел к дыре.

Баслов, стоя у норы на коленях и опустив в нее руку с фонарем, пытался что-нибудь рассмотреть.

– Ничего не видно, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Должно быть, глубокая.

– Давайте веревку, – сказал Кийск.

Он застегнул куртку на все пуговицы и проверил, удобно ли подвешен к поясу нож.

В дыру бросили веревку, и Кийск, придерживаясь за нее руками, стал медленно спускаться вниз. Вначале он полз, упираясь локтями, спиной и носками ботинок в стены. Земля, осыпаясь большими комьями, с тихим шелестом падала вниз. Неожиданно стены раздались в стороны, и Кийск повис в пустоте. Перехватив веревку руками еще пару раз, он коснулся ногами пола.

Кийск отпустил веревку и положил руку на рукоятку ножа. Его окружал кромешный мрак, в котором не было заметно даже намека на просвет. Из-за того, что лаз уходил вниз не отвесно, а под небольшим углом, не было видно даже пятна света в его начале. Казалось, Кийск спустился не на несколько метров под землю, а в бесконечную глубину преисподней, где умирало само время.

– Эй! Кийск! Как там у тебя? – вернул его к реальности раздавшийся сверху голос Баслова.

– Спускайте лампу! – отозвался Кийск.

Держа правую руку по-прежнему на ноже, он вытянул другую вверх, ловя невидимую в темноте незажженную лампу. Холодное стекло скользнуло по тыльной стороне ладони и коснулось плеча. Кийск взял лампу в руки, снял с нее стекло и, чиркнув зажигалкой, запалил фитиль.

В свете разгорающегося огня Кийск увидел проход, берущий начало с площадки с неровно очерченными краями, на которой он стоял. Чтобы развеять последние сомнения, Кийск шагнул в проход. Стены, пол и потолок вокруг него загорелись ровным матовым светом.

Дальше Кийск не пошел. Он оставил лампу на площадке у входа и, ухватившись за веревку, полез на верх.

– Это вход в Лабиринт, – сказал он, выбравшись на поверхность.

– И куда по нему можно выйти? – спросил Баслов.

– Представления не имею, – пожал плечами Кийск. – Куда угодно. Но там, по крайней мере, тепло и сухо. Разместившись неподалеку от входа, люди смогут согреться и отдохнуть.

– Если Лабиринт открыл нам свой путь, по нему надо идти, – уверенно сказал Киванов.

– Пожалуй, что так, – согласился с ним Колышко. – Иначе нам с острова не выбраться.

– Об этом мы еще подумаем, – сказал Кийск.

Первыми в Лабиринт спустились Баслов, Колышко и Вейзель. Они размещали людей в проходе и следили за тем, чтобы никто не заходил слишком далеко.

Кийск с Кивановым помогали людям на поверхности. Кийск строго предупредил каждого, что все оружие следует оставить снаружи, и внимательно следил за выполнением приказа.

– Господин Кийск, а арбалет можно с собой взять? – спросил у Кийска Берг. – Это ведь спортивное оружие, и к тому же не огнестрельное.

– Не знаю, – с сомнением покачал головой Кийск. – Думаю, что лучше не стоит.

– Бери, бери! – махнул солдату рукой Киванов. – Иво забыл, что сам все время лазил по Лабиринту с ножом и ничего страшного не произошло. А твой нож, – повернулся он к Кийску, – поопаснее арбалета будет.

Большинство из уставших, измученных людей, наверное, даже и не понимали, куда они попали, спустившись под землю. Просто, оказавшись вдруг в теплом, сухом и освещенном помещении, они падали на пол и почти мгновенно засыпали.

Колышко, Вейзель и еще пара ученых с интересом рассматривали стены из удивительного материала, обмениваясь замечаниями и строя какие-то предположения. Они ходили по проходу из стороны в сторону, с почти детским восторгом наблюдая, как вместе с ними передвигается светящийся периметр. Наконец и над ними взяла верх усталость – и они угомонились.

Баслов хотел было выставить у входа часовых, но Кийск, помня о способностях Лабиринта к мгновенным трансформациям, решил, что лучше будет всем держаться вместе, и капитан не стал с ним спорить.

Когда Кийск проснулся, то не мог определить, как долго спал. Ему казалось, что глаза он сомкнул всего минуту назад. Тем не менее чувствовал он себя хорошо выспавшимся и отдохнувшим.

Перевернувшись на спину, Кийск толкнул локтем спавшего рядом Киванова.

– В чем дело? – недовольным сонным голосом проворчал Борис. – Разве уже утро?

– Вставай, лежебока, нас ждут великие дела.

– Ну, если ты так ставишь вопрос…

Одним быстрым движением Киванов поднялся на ноги.

– Ты только посмотри! – воскликнул Борис. Голос его вибрировал от волнения. – Пока мы спали, Лабиринт делал свое дело!

В той стороне прохода, откуда они пришли, теперь находилась глухая стена.

– И снова у нас нет выбора, – упавшим голосом произнес Кийск. – Снова кто-то подталкивает нас в спину и все решает за нас.

Сколько продолжался переход по коридорам Лабиринта, сказать с уверенностью было невозможно. В Лабиринте снова пошли часы у тех, у кого они еще остались. Но все они показывали разное время: когда на одних часах минутная стрелка завершала полный оборот, на других она едва успевала переползти через пару отметок. За все время пути отряд, подчиняясь биологическим ритмам организмов, только дважды останавливался для сна.

Но к подобным фокусам Лабиринта Кийску с Кивановым было не привыкать. Куда больше удивляло их то, что проход, по которому они шли, ни разу не ветвился, не пересекался с другими проходами, и всего лишь однажды они, оказавшись в тупике, вынуждены были спуститься через колодец на другой уровень.

В выход они буквально уперлись. Он представлял собой наклонный, уходящий вверх лаз в стене тупика, к которому вывел их путь.

Кийск первым выбрался на поверхность. В первое мгновение его буквально ослепило многообразие ярких красок. Со всех сторон его обступала буйная тропическая зелень, испещренная огромными разноцветными пятнами экзотических цветов. Среди широких, как опахала, листьев деревьев, похожих на выросшие до гигантских размеров папоротники, перекликаясь на разные голоса, порхали птицы. Небо насыщенно-синего цвета было настолько низко, что, казалось, протянув руку вверх, его можно было коснуться. Ослепительно-яркое небесное светило заливало все вокруг теплом и светом.