Эта проблема зачастую усугубляется тем, что многие товары облагаются НДС без учета гендерных факторов. Эти факторы не учитываются, потому что никто не анализирует данные (в разбивке по половому признаку), отражающие влияние ставки налога на потребление и налоговых льгот на положение женщин[1179]. НДС обычно не облагаются «товары первой необходимости». Соответственно, в Великобритании от него освобождаются продукты питания, но не iPhone, без которых якобы можно обойтись. Но нередко товары, совершенно не нужные мужчинам, для женщин являются предметами первой необходимости. Поэтому во всем мире женщины призывают законодателей, большинство которых – мужчины, признать, наконец, что гигиенические изделия не являются предметами роскоши. В некоторых странах им это удается.

Понятно, что во всем мире налоговые системы, считающиеся объективным фактором торможения рыночных сил, приводят к серьезным гендерным последствиям. Налоговые системы разрабатывались на основе данных, не разбитых по половому признаку, людьми, чье мышление страдало «мужским перекосом». В сочетании с подходом к ВВП и социальным расходам, игнорирующим потребности женщин, налоговые системы во всем мире не только не способствуют преодолению нищеты, обусловленной гендерными проблемами, но и стимулируют ее. И если мы хотим ликвидировать неравенство, нам не обойтись без анализа экономики, опирающегося на реальность.

В двух предыдущих главах я пыталась показать, что принимаемые государством решения нередко оказываются неудачными из-за существенного дефицита гендерных данных. В результате государственная политика, страдающая «мужским перекосом», негативно сказывается на положении женщин. Нехватка данных отчасти объясняется нежеланием собирать их, а отчасти – доминированием мужчин в органах власти всех стран мира. И хотя мы не всегда видим связь между «мужским перекосом» и дефицитом гендерных данных, факты недвусмысленно говорят о том, что присутствие женщин во власти имеет огромное значение.

Результаты ряда исследований, выполненных в США в период с 1980-х по 2000-е гг., свидетельствуют, что женщины, наделенные властью, чаще считают женские проблемы приоритетными и чаще поддерживают законы, направленные на решение этих проблем[1180]. Проведенный недавно в Великобритании анализ результатов работы женщин-парламентариев в Вестминстерском дворце с 1945 г. показал, что они чаще поднимают женские проблемы и вопросы политики в области поддержки семьи, образования и социального обеспечения[1181]. Анализ[1182] результатов работы женщин в органах законодательной власти 19 стран ОЭСР[1183] в период с 1960 г. по 2005 г. также указывает на то, что женщины-политики чаще решают женские проблемы.

Анализ ОЭСР также показал, что женщины не только поднимают проблемы, но и решают их. По мере увеличения политического представительства женщин в Греции, Португалии и Швейцарии в этих странах наблюдался рост инвестиций в образование. И наоборот, по мере его сокращения в конце 1990-х гг. в Ирландии, Италии и Норвегии имело место «пропорциональное сокращение доли расходов на образование в ВВП». Было установлено, что увеличение количества женщин в органах законодательной власти всего на один процентный пункт приводит к увеличению доли расходов на образование в ВВП. Точно так же исследование, проведенное в Индии в 2004 г. и посвященное работе местных органов власти в штатах Западная Бенгалия и Раджастан, показало, что, когда доля женщин в общем количестве членов местных советов достигла трети, увеличился объем инвестиций в социальную инфраструктуру, в которой нуждались женщины[1184]. Результаты анализа 2007 г., посвященного представительству женщин в органах власти Индии в период с 1967 г. по 2001 г., также свидетельствуют, что его увеличение привело к росту «количества жителей городов, получивших начальное образование», на 6 %[1185].

Иными словами, десятилетиями мы получаем свидетельства того, что участие женщин в политической жизни оказывает ощутимое влияние на принимаемые законы. А раз так, Берни Сандерс, видимо, был неправ, когда заявил во время президентской кампании 2016 г., что «нехорошо говорить: “Голосуйте за меня, потому что я женщина!”». Проблема не в том, что кто-то думает, что это хорошо. Проблема в том, что никто так не думает. Более того, многие считают, что принадлежность политика к женскому полу – достаточное основание для того, чтобы не голосовать за него на выборах. Незадолго до президентских выборов в США 2016 г. журнал The Atlantic опубликовал данные по фокус-группе избирателей, не определившихся с позицией[1186]. Общее мнение было таково: Хиллари Клинтон слишком амбициозна.

Участники фокус-группы были не оригинальны. Их мнение разделяли и Энн Эпплбаум, писавшая о «необычайном, иррациональном, бьющем через край честолюбии Хиллари Клинтон»[1187], и голливудский магнат, спонсор Демократической партии и «временный союзник Хиллари Клинтон»[1188] Дэвид Геффин, вопрошавший: «О Боже, есть ли в целом свете человек, более честолюбивый, чем она?»[1189], и Колин Пауэлл, говоривший о ее «безудержных амбициях»[1190], и руководитель предвыборного штаба Берни Сандерса, призывавший «не разрушать Демократическую партию ради удовлетворения амбиций госсекретаря»[1191], и, конечно, старый добрый Джулиан Ассанж, называвший эту женщину «снедаемой амбициями»[1192]. Единственное, с чем все, видимо, готовы были согласиться (согласие – такая редкость в эпоху поляризации), так это с тем, что честолюбие Хиллари Клинтон заслуживает порицания. Действительно, о нем говорилось так много, что оно даже удостоилось войти в заголовок статьи на сайте The Onion: «Хиллари Клинтон слишком честолюбива, чтобы стать первой женщиной-президентом» (Hillary Clinton is too ambitious to be the first female president)[1193].