Стачки в начале 1925 г. на японских хлопковых фабриках в Шаньдуне вызвали сочувствие в Шанхае. В то время как рабочие проводили демонстрацию, толпа угрожала снести полицейский участок Нанкинской дороги. Глава британской полиции отдал приказ стрелять. Среди жертв оказались университетские студенты, что глубоко оскорбило чувства китайцев, всегда испытывавших конфуцианское уважение к ученым. Волнения, последовавшие после инцидента 25 мая, распространились по стране и по масштабу превосходили любую манифестацию против иностранцев со времени «боксерского» восстания.

Особенно большой марш протеста был проведен на набережной реки Кантон напротив англо-французских концессий на острове Шаминь. Произошла перестрелка между демонстрантами и охраной концессий. Последовала всеобщая забастовка, почти полностью парализовавшая жизнь иностранных общин в Кантоне. Национальный бойкот вдвое сократил объем английской торговли. Впервые власти не могли положиться на китайский персонал полиции и милиции.

Вслед за этой демонстрацией национальной солидарности 26 января 1926 г. состоялся второй съезд Гоминьдана, который твердо контролировало левое крыло. Съезд проголосовал за социальные реформы, включая сокращение на 25 % размера земельной ренты, фиксированные минимальные цены на зерно и ликвидацию ростовщичества. Радикальный сдвиг влево был остановлен переворотом Чан Кайши 30 марта, который воспрепятствовал дальнейшей инфильтрации коммунистов в Гоминьдан. Когда молодой генерал консолидировал свое руководство, он начал прилагать усилия по объединению страны.

К 1926 г. шесть дуцзюней со своими армиями делили власть в Центральном и Северном Китае. Деревенское ремесленное производство было везде подорвано дешевым импортом западных товаров. Количество новых промышленных предприятий было незначительное, и поэтому бывшие ремесленники не могли получить там работу. Некоторые из них работали в договорных портах за незначительную заработную плату, а большинство присоединялись к бандитским шайкам или получали рисовые подачки военных правителей. Значительная часть, не получая заработную плату, занималась мародерством или продавала свои услуги тем, кто предлагал за них максимальную цену. Если они и сочувствовали кому-либо, то доведенным до отчаяния фермерам-арендаторам.

Ржавые палаши удовлетворяли «боксеров». Гангстерам 1925 г. требовались пулеметы и даже бронированные машины и самолеты, которые можно было закупить за иностранную валюту. У них было мало законных налоговых источников. Налог на соль отдавался в залог за предоставленные займы консорциума. Международные таможенные доходы отправлялись в Пекин.

Эти гангстеры использовали средства более жестокие по сравнению с мандаринами. Налоги на землю возросли и собирались за двадцать лет вперед. Церковные земли быстро конфисковались, а позже — и земля вокруг самих храмов. Печатные станки печатали кипы неразменных бумажных денег, которые навязывались купцам под угрозой оружия. Весной в полях расцветал опийный мак. Мак был надежным источником дохода, который легко можно было распределять. Немало крестьян было казнено за то, что они засаживали свою землю продовольственными культурами. Американский консультант заявил, что не было «убедительных доказательств, что нынешние беды Китая можно в какой-либо степени объяснить так называемыми неравноправными договорами или империалистической политикой иностранных держав… Преобладали доказательства того, что причиной бед нынешнего Китая являются внутренние факторы, а не внешние, и что неравноправные договоры, экстерриториальность, автономность тарифов и империализм — это политические лозунги… предназначенные для того, чтобы привести китайский народ в безумное состояние недовольства и волнения».[361]

Националистические силы продвигались на север из Кантона в июле 1926 г. У них почти не было тяжелого вооружения, но они доверяли своему командующему Чан Кайши, его штабу из подготовленных в военных училищах офицеров и русским стратегам. «Железная армия» бывших промышленных рабочих-забастовщиков составляла их крепкое ядро. Ван Цзинвэй, партийный соперник Чан Кайши, являлся политическим соперником. Ини добились более быстрых успехов, чем тайпины. Националисты достигли Янцзы, пройдя 700 миль (1127 км), за два месяца, пополняя свои ряды дезертирами. Большие армии дуцзюнов таяли, по мере того как их солдаты, бывшие крестьяне, узнавали о гоминьдановских реформах от агентов националистов, которые часто были коммунистами.

Хотя У Пэйфу защищал уханьские города в Центральном Китае, они быстро сдались «Железной армии» в пятнадцатую годовщину «Двойной десятки» (10 октября 1926 г.). Канонерки на реке вели огонь, в то время как солдаты и пролетарии грабили британские концессии в Ханькоу и Чжэньцзяне. Ни один из них не был вновь противником националистов. Империализм начал отступление.

Затем Чан повел основные националистические армии на восток, прорываясь через прибрежные провинции. Нанкин и Шанхай оказались в их руках в разное время в марте 1927 г. Шанхай обеспечил националистов необходимыми денежными средствами — поступлениями от таможенных сборов вместе с обещанием ведущих банкиров и промышленников предоставить заем в 10 миллионов долларов.

Центральный исполнительный комитет обосновался в Ханькоу. Китай весной 1927 г. заменил Россию как центр мировой революции, и мир ждал почти каждый час новостей о советизации страны. Вооруженные флибустьеры превратились в историческое движение.[362]

Однако экстремисты переоценили свои силы, и, когда в Нанкине солдаты левонационалистической ориентации вышли из-под контроля, убив трех иностранцев, западные патрульные корабли начали действовать и высадили на берег морскую пехоту для восстановления порядка. Еще более важно то, что для Чан Кайши дальнейшее сотрудничество с коммунистами стало невозможным. Шанхайские пролетарии, выходя из своих муравейников, восстали, когда он приблизился к городу. «Жандармерия» дуцзюна Сунь Чжуанфана жестоко подавила их выступление. Чан Кайши отказался вмешаться, остановившись в пригородах, пока Сунь не удалился. Потом он завершил «белый террор», казнив тысячи открытых или скрытых коммунистов.

Спустя три недели такая же чистка от радикальных элементов произошла в Кантоне, и совершены нападения на советские консульства в Шанхае, Кантоне и Пекине. Уханьская фракция осудила Чан Кайши за «массовое уничтожение людей, давление на партию… реакционные поступки и курс» и затем прекратила свою деятельность, когда Бородин и его военный атташе Блюхер (позднее командующий Особой Дальневосточной армией) покинули Китай. Госпожа Сунь Ятсен и другие уханьские лидеры последовали за ними в Москву. На время советизация Китая остановилась.