Когда я учился в школе, декабристов называли трогательно наивными, но храбрыми революционерами от дворянства. Первой порослью, как-то так. В ходу была фраза Ленина о том, как они «разбудили Герцена», который, проснувшись, разбудил кого-то еще, разночинцев, должно быть, которые, в свою очередь, растолкали народовольцев, ну и понеслась нелегкая по кочкам. Так что, хоть и чудовищно далеки они были от народа, как, помнится, сокрушался Ильич, но их дело не пропало даром, отнюдь.

Впрочем, что там школьный курс. Лично у меня к декабристам всегда было особенное отношение, в юности их образы были окутаны чем-то вроде ореола. Полагаю, я был не одинок. Стоило лишь задуматься о них, и перед глазами восставали блестящие офицеры, эполеты, французский язык как родной, настоящая белая косточка, не чета нынешней комсомольско-уголовной «элите», «законникам», поднявшимся достаточно высоко, чтобы писать настоящие законы. Не для «хаты», для нас всех. На «Звезду пленительного счастья» ходил раз пять, меньше, конечно, чем на «Корабль-призрак»,[427]и все же. Никак не мог расстаться с идеалистами, загубившими жизнь ради тех, кого они лишь изредка наблюдали из окон карет. И, кстати, расплатившимися за свои убеждения сполна. Не отправившимися, как ни в чем не бывало, читать лекции в западных университетах, вот, значит, таким макаром мы и развалили ненавистную вам империю зла. Бурные, продолжительные аплодисменты…

Кстати, хороший вопрос, развалили бы они ее, если б им все же удалось задуманное? То есть, я хочу сказать, уж наверное, хоть кто-то из отцов Перестройки тоже надеялся Советскую империю лишь модернизировать, а не разносить по кусочкам, как позже вышло. Вне сомнений, это действительно так. Любопытно, а что могло получиться у декабристов, если бы им подфартило постричь Николая I в монастырь? Больно говорить, но, очевидно, ничего хорошего не случилось бы. Почему? А давайте остановимся на этом подробнее и приглядимся к событиям чуть более внимательно, чем мы это делали в школе. Итак…

Ох недаром партия, правительство и недремлющий комитет ГБ так опасались выпускать нашего брата за границы Отечества. Согласитесь, друзья, появление личности в штатском, столь колоритно выведенной Владимиром Высоцким в одной из песен, было настоятельной необходимостью. Ничего не попишешь, надо. Помните эти строки? «Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков, это еще не беда, но в составе делегации с вами едет личность в штатском — завсегда…» Только вот откуда напасешься этих бдительных личностей, если далеко за пределами Отечества оказываются целые армии? Хватай вокзал, чемоданы уходят! Солдатам с офицерами повязки на глаза нацепить, чтобы не пялились, куда не полагается? И как им в таком случае прицельно стрелять по неприятелям? В общем, если без шуток, с нашими вояками, сокрушившими Корсиканское чудовище, случилось примерно то же, что и четвертью века раньше с французскими добровольцами маркиза де Лафайета, когда те, побывав за морем, удостоверились: поди ж ты, живут, оказывается, люди без царя и горя не знают. Вернувшись в родные пенаты, наши воины-освободители взялись сколачивать всевозможные тайные общества. Идеи были разными, те, по которым предполагалось сковырнуть царя-батюшку к чертям собачьим, тоже попадались.

Первыми, сразу после европейского похода и Битвы народов, в 1813 г., возникло несколько так называемых артелей. Пускай это название не вводит вас в заблуждение, ремесленниками там и не пахло, это были тайные собрания гвардейских офицеров. В 1816 г. они слились, образовав Союз спасения. Что показательно? Что пора что-то делать, было ясно и царю, причем задолго до будущих декабристов. Заговорщики еще ходили пешком под стол, когда он, едва очутившись у руля империи, учредил нечто вроде тайного совета, в шутку названного Comité du salut public,[428]наверное, Александру не давали покоя якобинцы. Ну что же, он мог позволить себе позубоскалить, их же казнили семь лет назад. В организованную императором структуру вошли его ближайшие друзья. Они мнили себя реформаторами. Прошло еще пятнадцать лет, прежде чем тезка императора Александр Муравьев,[429]начальник штаба гвардейской бригады, занялся составлением своего рецепта спасения Родины. Компанию гвардейскому полковнику составили его однофамилец офицер Генштаба Никита Муравьев,[430]братья Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы[431](напасть какая-то с этими Муравьевыми у декабристов вышла), князь Сергей Трубецкой,[432]полковники Глинка[433]и Пестель,[434]Впрочем, Трубецкой тоже был полковником.