Политическая полиция завербовала Штефана Йенике, когда он еще не работал в инспекции Е. И это могло означать только одно: они подобрали старательного и способного курсанта полицейской школы и сознательно внедрили его в инспекцию Е.

За кем он вел там слежку, было очевидно: за своим шефом и будущим убийцей. Рат вспомнил то воскресенье, когда он неожиданно застал Йенике в их кабинете в инспекции Е. Тогда он даже не заметил, что парень что-то искал в письменном столе Вольтера.

Но все еще оставался один вопрос: что, черт подери, сделал Бруно Вольтер, что он представлял такой интерес для отдела IA?

Насколько Гереону было известно, Дядя никогда не проявлял никакого интереса к политике, по крайней мере, в той степени, чтобы стать объектом наблюдения отдела IA. Он был не единственным в полицейском корпусе, кого отличала несколько ностальгическая привязанность к старым военным друзьям. Или речь шла не о политике, а о коррупции? Ищейки из отдела IA активно использовались начальником полиции в том числе и для внутренних расследований любого рода. Но почему Вюндиш лично контактировал с Йенике, если речь шла всего лишь о подкупленном полицейском из полиции нравов?

Нет, за этим крылось нечто большее, и Рат хотел знать, что именно. Он хотел понять: почему погиб Штефан Йенике, что сделало Бруно Вольтера убийцей?

Перед тем как покинуть Управление, Гереон стал размышлять, что ему сделать с небольшим черным блокнотом. Сначала он носился с мыслью о том, чтобы скопировать самые важные записи, а оригинал незаметно положить назад в письменный стол Бруно. Но потом полицейский оставил эту идею – он должен был действовать наверняка.

Если блокнот Йенике попал в личный письменный стол Вольтера случайно, чему Рат не верил, то он, так или иначе, не хватился бы его, потому что ничего не знал о его существовании. А если Бруно имел отношение к смерти Штефана, он мог сделать из этого свои собственные выводы, так как результат баллистической экспертизы в «замке» уже давно был всем известен. Нет, Рат должен был сохранить блокнот в качестве залога. Он бы уже давно передал его Геннату, если бы это было возможно, но для этого он сам слишком глубоко увяз в этой истории. Он уничтожил улики, поменяв пули!

Покидая здание Управления, Гереон не стал проходить мимо инспекции Е. Конечно, он не мог в целом избежать встречи с Вольтером, но хотел отодвинуть ее, насколько это было возможно. Он доехал на общественном транспорте до Фрегештрассе и, прежде чем сесть в поезд «Ваннзеебан», оставил блокнот в камере хранения на Потсдамском вокзале, а ключ от нее положил в конверт прусской полиции, который тщательно запечатал и на который наклеил марку. Потом комиссар стал искать в вечерней суете вокзала синий почтовый ящик имперской почты. Ящик нашелся прямо у выхода, и он бросил туда письмо. Через четверть часа Гереон вышел из поезда на платформу во Фриденау и глубоко вдохнул воздух, как будто ему предстояло сейчас погрузиться в глубокую подводную пещеру. Именно так он себе это и представлял. Закрыть глаза, и вперед! Нет, лучше открыть глаза, и вперед!

***

Бруно появился к столу в несколько раздраженном и обиженном настроении, а Эмми Вольтер из-за их с Ратом общей тайны казалась заметно взволнованной. У самого Рата пропал аппетит, но он пытался не показывать виду. Насколько это было возможно, он с трудом осилил жареный картофель и яичницу, хотя еда была довольно вкусной.

Его участие в разговоре ограничилось отдельными хвалебными комментариями в отношении еды, которые противоречили его ленивому ковырянию в тарелке, свидетельствовавшему об отсутствии аппетита. Один раз он попросил Эмми Вольтер передать ему солонку, но она перепутала ее с сахарницей.

Ее муж заметил это, а сама она была расстроена из-за своей оплошности.

– Не огорчайся, Эмми, – сказал Бруно, – такое бывает. Даже следователь по уголовным делам может перепутать или поменять какие-то вещи, не так ли, Гереон?

Поменять? Рат насторожился.

Правильные ли выводы сделал Вольтер? Тогда они оба были в равной степени хитры: каждый знал, что у другого рыльце в пушку, но ни один из них не знал подробностей. Дядя догадывался о том, что в смерти Йозефа Вильчека есть некие неувязки, в которые, похоже, впутан комиссар по уголовным делам по имени Гереон Рат.

Но, возможно, Рату только мерещились опасности, и слова Вольтера вообще ничего не значили. Гереон сделал вид, что не обратил на них внимание.

– Спасибо, – сказал он и взял солонку, которую ему передала Эмми Вольтер.

– Ну как идет ваше расследование? – спросил Бруно, проглотив очередной кусок. – Уже есть какие-то мысли, кто мог убить Йенике? Или этого воришку? Забыл, как его имя.

– Вильчек, – подсказал Гереон.

– Точно. Получается, что это один и тот же убийца?

– Похоже на то. По крайней мере, пули выпущены из одного оружия.

Вольтер кивнул.

– Если бы мы у кого-то нашли оружие, то, вероятно, нашли бы и убийцу, – сказал Рат. Эта фраза была пробным шаром.

Но старший комиссар был слишком опытен, чтобы позволить заглянуть в свои карты.

– Это совсем непросто – найти оружие в миллионном городе, – ответил он.

– Если бы где-то еще нашелся блокнот Йенике, мы бы тоже сделали шаг вперед, – предположил Гереон. – Наверное, его забрал убийца. Ведь в нем мог содержаться мотив.

Он знал, что Бруно еще не заглядывал в свой кабинет. Значит, пока хозяин дома не мог обнаружить пропажу. Даже если бы Эмми Вольтер наболтала ему по телефону о том, что Рат во второй половине дня приходил домой и муж попросил бы ее проверить его письменный стол. Но на это не было похоже. Последует ли Эмми вообще их договоренности? Комиссар в этом сомневался.

– Если ты хочешь услышать мое мнение, то это был один из этих чертовых коммунистов. – Голос Вольтера, когда он говорил, звучал решительно. – Вильчек ведь тоже был застрелен в таком же коммунистическом квартале.

– Если бы это было всегда так просто… Иногда убийцей оказывается тот, на кого уж никак не могло пасть подозрение, – возразил Гереон.

– А иногда дела об убийствах просто остаются нераскрытыми, и их делопроизводство прекращают.

– Только не у Генната.

– И он капитулировал перед некоторыми делами.

– Но любопытство всегда заставляет двигаться вперед, ты ведь это знаешь, – сказал Рат. – Вопрос – почему человек умер? – не отпускает тебя.

– Иногда бывает лучше просто оставить умерших в покое. Не всегда тот, кто раскрывает убийство, получает собственный кабинет. Иногда он получает только проблемы.

– Йенике знал своего убийцу. – Рат наблюдал за лицом Бруно, когда говорил это, но не уловил никакого волнения. – Каким хладнокровием надо обладать, чтобы в упор выстрелить в своего друга? Как ты считаешь?

Вольтер пожал плечами:

– Жизнь не всегда так проста, как кажется. И что такое дружба? Не каждый знакомый сразу становится другом. Друг – это тот, кто никогда не бросит тебя на произвол судьбы. Это тот, кто поддержит в тяжелые времена.