Но что произошло? – спросила подруга. – Мне показалось, или кто-то хотел убить короля?

– Ну не в меня же, – проворчала я, закрывая глаза и делая вид, что желаю покоя, потому что говорить с Хильдикой о покушении не собиралась.

– Короля хотели убить? – повторила она то же самое на новый лад.

– Дай попить, – сказала я, хотя жажда меня совсем не мучила.

Хильдика молча перешла к столику и принялась делать лимонад, выжимая лимоны и апельсины в чашу с водой. Потом подсластила мёдом и по привычке попробовала – я следила за подругой из-под полуопущенных ресниц.

Когда лимонад был готов, я добросовестно выпила целый бокал, стараясь не замечать вопросительного взгляда Хильдики. От ненужного разговора меня спас медный колокольчик, зазвеневший так требовательно, что чуть не сорвался с верёвки.

Это пришёл отец, чтобы убедиться, что с любимым сыном, и правда, всё в порядке. Я натянула одеяло до подбородка, а потом Хильдика впустила отца. Он долго восторгался моим безрассудным, но таким смелым поступком, а король тепло отозвался о моей наблюдательности и храбрости, и заверил, что ещё больше захотел жениться на принцессе Аранчии, потому что теперь убедился, кто такие Аранчиани.

– Жаль, что ты не показал себя в состязании, – отец удручённо покачал головой, – выиграл какой-то сэр Памфили. Памфили! Даже звучит смешно! Но спасти короля – это лучший приз, – закончил он торжественно. – Только ты так рисковал, сынок… Если бы с тобой что-то случилось, то что ждало бы Солерно?

– Вот и я говорю об этом, – заметила Хильдика, не сводя с меня внимательных глаз. – А уж что ждало бы наш бедный город, если бы здесь убили верховного короля…

– Так, женщина, – осадила я её. – Государственные дела – не для тебя. Они для мужчин. При тебе мы их обсуждать всё равно не будем.

– Всё верно, – закивал отец. – Его величество Рихард сам решил заняться этим делом.

– Он так сказал? – насторожилась я.

– Он сказал, что это мелочь, не заслуживающая внимания, – произнёс отец, таинственно понизив голос, – но я понял, что он сказал это для отводя глаз. Чтобы усыпить бдительность врагов.

– Такая тонкая хитрость, – пробормотала я.

– Змеиная хитрость, – засмеялся отец. – Но я рад, что с тобой всё хорошо, сын. Врач говорит, ты не позволил себя осмотреть…

– Зачем? – хмыкнула я. – Я слабосильная девица, что ли? Сейчас подремлю полчасика, и буду свеж, как апельсин.

– Вот это верно! – подбодрил меня отец. – Мужчине лекарь не нужен! Отдыхай. Я прикажу, чтобы тебе принесли вина. От вина все болезни уходят.

«Один говорит – от вина, другой – от девиц, – подумала я с недовольством. – Как только все мужчины не вымерли. При таких-то убеждениях».

Но лекарь мне, действительно, не был нужен. Через десять минут после того, как отец ушёл, я уже смогла дышать полной грудью. Чтобы избавиться от расспросов Хильдики, я притворилась спящей, и сама не заметила, как заснула.

Когда я проснулась, солнце уже подбиралось к морю, щедро поливая его лучами, как расплавленным золотом. Окна были распахнуты настежь, Хильдика вышивала, усевшись на подоконник, колыхались лёгкие занавески, и ветер наполнил комнату солоноватым запахом волн и свежим ароматом апельсиновых цветов.

Я сделала несколько глубоких вздохов, и почти не ощутила боли.

– Дай, что одеть, – сказала я, поднимаясь на локте, и Хильдика радостно встрепенулась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, бросая вышивание.

– Прекрасно, – ответила я, села на постели и замолчала, уставившись на корзину с флёрдоранжами.

Цветов было много – нежных, душистых, хрупких. Они свешивались через плетёные края, а несколько цветков упали на стол. Пять белых, словно фарфоровых, лепестков, окружают плотную чашечку-стаканчик, полную золотистых тычинок. Цветы похожи на пятилучёвые звёзды. И такие белые, что словно светятся изнутри.

– Что это? – произнесла я, разглядывая корзину.

– Подарок, – ответила Хильдерика.

– Тебе? – тупо переспросила я, и даже сердце заныло – всё-таки, герцог Тюнвиль пропыхтелся и снова бросился обольщать мою наивную подругу.

– Тебе.

– Что? – до меня не сразу дошёл смысл сказанного. – Как это – мне?

– Его величество прислал.

– Отец? – удивилась я ещё больше. – Видать, он совсем плох…

– Нет, не твой отец, – возразила Хильдика. – Цветы прислал король Рихард. А его величество Атангильд прислал вино, как и обещал.

– Король Рихард? – произнесла я, чуть помедлив, и теперь сердце моё испуганно дёрнулось.

Неужели…

– Вот здесь записка, – Хильдерика взяла со стола сложенную вдвое бумажку и протянула мне.

Я схватила её, и уши загорелись, будто совершила что-то позорное.

Развернув бумагу, я прочла слова, написанные незнакомым почерком – крупным, с сильным наклоном влево. Линии были резкими, перо прижималось крепко, и никаких тебе обязательных по этикету вензелей и завитков.

«Врач сказал, что вам нужен отдых. Сон – лучшее лекарство. А флёрдоранж действует, как лёгкое снотворное. Когда проснётесь, сообщите мне. Я приду проведать».

Ни подписи, ни «добрый день» или «с уважением».

– Король Рихард прислал? – уточнила я, вертя послание в пальцах и поглядывая на цветы исподлобья.

– Ты же прочитала, – заметила Хильдерика.

– Тут нет подписи, – возразила я. – Он сам принёс?

– Нет, конечно, – подруга пожала плечами. – Принёс его слуга.

– Никогда больше не бери подобных подарков, – резко произнесла я, взяла кинжал из потайного места под кроватью – только опустить руку, и рукоятка сама попадает в ладонь, а потом подошла к столу, разглядывая корзинку со всех сторон.

– А что проверять-то? – изумилась Хильдерика.

– Кто знает, – процедила я, осторожно раздвигая цветы клинком. – Вдруг там сидит змея?

– Думаешь, король пришлёт тебе змею? – моя подруга захлопала глазами.

– Думаю, что подарок может быть не от короля, – я осмотрела цветы, но змеи там не обнаружила.

Хильдика еле заметно покачала головой, а я притворилась, что этого не заметила. Но флердоранжы были мне подозрительны после первого состязания.

– Ладно, дела не ждут, – сказала я мрачно, потирая ладонью ушибленную грудь. – И так продрыхла полдня.

– На твоём месте я бы отдохнула до завтра, – сказала Хильдика с беспокойством. – Это не шутки, Анча…

– Какие уж тут шутки, – согласилась я, но имела