– Я полагал, что тебя прислали мне в помощь, – пристально посмотрел на скифа Езекия.

– Нет, уважаемый бек, у меня в Сарае свои дела. А тебе я настоятельно рекомендую соблюдать осторожность. По моим сведениям, на тебя открыта охота.

– Кем и с какой целью?

– Во-первых, это кровники вашей семьи, внуки князя Драгутина, Лихарь и Листяна, во-вторых, это боготур Осташ, и в-третьих, братья Рерики. Старший из них, Воислав, уже протоптал в Сарай дорогу.

– Черный Ворон?

– Да.

– Откуда у тебя такие сведения?

– У меня есть осведомитель в стане ротариев. Зовут его Варлавом. Если меня не будет в городе, то его посыльные обратятся к тебе. Все его письма тебе следует переправлять либо кагану, либо Жучину.

– Смерть моего брата была случайной?

– Да как тебе сказать, уважаемый бек, – вздохнул Карочей, – Манасия погиб в битве, но смертельный удар ему нанес Лихарь, внук князя Драгутина.

– Если мне не изменяет память, то этого Драгутина называли колдуном? – насмешливо глянул на Карочея Езекия.

– Он им и был, – спокойно отозвался скиф. – Но и колдуны смертны, уважаемый бек.

– А почему внуки Драгутина решили мстить мне и Манасии?

– Потому что вы сыновья своего отца.

– А что, это действительно опасно – быть сыном Змея Тугарина? – Толстые губы Езекии скривились в презрительной ухмылке, а в голосе явственно слышалась ирония. Карочей, однако, выдержал его цепкий и жесткий взгляд.

– Опасно, – сказал он спокойно.

– Значит, это правда, что каган Обадия повинен в смерти не только князя Драгутина, но и своего отца?

– Все мы повинны в смерти кагана, – сокрушенно вздохнул скиф, – раз не сумели уберечь его от ярости черни.

Езекия покачал головой:

– Ты ушел от ответа, уважаемый Карочей, но я не настаиваю на полной твоей откровенности. Я хочу, чтобы ты знал: будь я тогда старше на десять лет, то встал бы на сторону отца, а не деда. И если каган Обадия пролил чью-то кровь, то я принимаю эту кровь на себя.

– Достойный ответ сына великого отца, – серьезно сказал Карочей. – И все-таки будь осторожен, бек Езекия. Не думаю, что твои враги пришлют к тебе наемного убийцу, ибо честь ротария требует покарать кровника собственной рукой, но знай, что руки у этих людей очень длинные.

– Спасибо за предупреждение, уважаемый бек.

Варлав объявился в Сарае через три недели. Дабы не мозолить глаза посторонним, Карочей принял его ночью в доме знакомого купца, в преданности которого не сомневался. Варлав был на этот раз в кафтане хазарского покроя, а невыразительное лицо позволяло ему без труда растворяться в толпе местных обывателей.

– У Воислава Рерика в Сарае есть свой осведомитель, имени его я не знаю, зато я видел женщину, которая приносит в крепость Луку весточки от него. Черненькая, с точеной фигуркой и довольно смазливым личиком. Зовут ее Халима.

– Халима?! – воскликнул Карочей в ярости.

– Ты ее знаешь?

Ну еще бы скифу ее не знать. Ведь именно из-за предательства этой рабыни он едва не потерял доверие кагана Обадии и Жучина. А несчастному беку Вениамину коварство Халимы стоило жизни.

– Сейчас эта женщина в городе.

– Я вздерну ее на воротах.

– Повесить ты ее всегда успеешь, уважаемый бек. Куда важнее найти человека, которому она служит.

– Кажется, я догадываюсь, кто это может быть.

Карочею не пришлось слишком уж напрягать извилины. Достаточно было просто припомнить похищение ганши Ярины и человека, который тогда ловко обвел вокруг пальцев уважаемых беков, сыграв на стороне боготура Осташа. И как это Карочей раньше обо всем не догадался! Раскуси он десять лет назад коварную Халиму, многое могло пойти по-другому.

– Что еще?

– Боготур Торуса попросил поддержки у Искара Урса, и тот ему не отказал. Через неделю пятьсот ротариев направятся к Берестеню. Их поведет атаман Мерич. По моим сведениям, Мерич метил в верховные атаманы Русалании, но у него вышел спор с Воиславом Рериком, закончившийся поединком на мечах. Мерич потерпел поражение на Божьем суде, и в итоге в верховники пролез Искар Урс.

– Любопытно, – задумчиво проговорил Карочей.

– Мне удалось пристроить в его дружину Аскольда. Это даст мне возможность побывать и в Берестене, и в Славутиче.

– Ты все правильно сделал, Варлав. Мне тоже кажется, что именно Радимецкая земля станет новым местом столкновения в затянувшейся войне.

– Если кагану удастся взять под свои руки Славутич, то он отрежет русаланов и от князя Гостомысла, и от кагана Славомира. А на великого киевского князя Дира у ротариев плохая надежда.

Надо отдать должное Варлаву: пробыв в чужом краю всего-то полгода, он отлично разобрался и в окружающих его людях, и в ситуации. С таким человеком можно было иметь дело не только в Хазарии и Руси, но и в далекой Европе.

– Ты нуждаешься в крупном займе, бек Карочей.

– Скорее наоборот, я ищу людей, которым можно безбоязненно и с выгодой для себя доверить большие средства.

– О какой сумме идет речь?

– Сто тысяч денариев.

– Считай, что такого человека ты уже нашел, уважаемый бек. Город Рим – самое надежное хранилище во всей Ойкумене, а соратника надежнее папской курии тебе не найти.

– Решено, уважаемый Варлав. Куда прикажешь доставить деньги?

– Переправь их в Киев, к уважаемому Джелалу, а от него они попадут в нужное место и в нужный срок.

– А обеспечение?

– Папская печать позволит тебе получить деньги в любом месте в Ойкумене лучше любого ключа. Охота на гана воров Бахтиара едва не закончилась для бека Карочея ударом кинжала в грудь. Все-таки порядочному человеку не стоит соваться в воровские притоны, не имея за спиной большой дружины, способной в случае нужды разнести эти ветхие лачуги, пропахшие вином и едким потом, где люди проходят сквозь стены или проваливаются сквозь землю, стоит только к ним руку протянуть. Карочей успел увидеть удивленное лицо Бахтиара и насупленные брови Хвета. Именно Хвет нанес удар, стоивший преданному хазару Ярею жизни. А вот удар самого Карочея, нацеленный точно в шею гану воров, угодил в пустоту. Единственным трофеем этой неудачной охоты могла бы стать Халима, но проклятая ведьма предпочла яд лапам гана Карочея. Уважаемый Варлав встретил неудачу скифа тяжким вздохом и укоризненным качанием головы.

– Скользкий, как налим, – попробовал оправдаться Карочей. – Но рано или поздно я до него доберусь.

– До встречи в Славутиче, уважаемый бек, – вежливо склонил голову Варлав, отступил в тень и словно бы растворился в воздухе.

Ган Карочей не раз уже бывал в стольном радимецком граде и знал практически все его улицы и закоулки, а потому не заблудился здесь даже в темноте. Правда, упрямые радимецкие стражники долго не хотели открывать среди ночи ворота, но опознав наконец в прибывшем издалека госте сестричада великого князя Богдана, все-таки впустили его в город. Скиф обругал невеж последними словами и почти галопом помчался по пустынной улице к Детинцу, благо до него было рукой подать. Здесь тоже не обошлось без лая, но все-таки совсем уж раскиснуть под проливным дождем Карочею не дали. А в тереме его с распростертыми объятиями и здравной чашей в руке встречал сам Богдан. Великому князю радимичей уже перевалило далеко за пятьдесят, но, к сожалению, прожитые годы никак не отразились на его умственных способностях. Каким дураком он был в молодости, таким и остался под уклон годов. И это тем более удивительно, что его старшие братья, Борислав и Всеволод, люди незаурядные, по части интриг могли бы дать фору самому гану Карочею. А Богдан был просто увальнем, иногда добродушным, иногда жестоким и злым. Своим обрюзгшим лицом он сейчас напомнил скифу не столько дядьев по матери, Борислава и Всеволода, сколько беспутного брата кагана Хануку. От Хануки Богдана отличало только то, что последний считался незаурядным рубакой. Это позволило ему в конце концов выдержать испытания в священном кругу и стать боготуром уже в довольно зрелом возрасте. Говорят, что за Богдана хлопотал его брат, великий князь Всеволод, который после смерти единственного сына остался без наследников мужского пола. А Богдан все-таки отличался плодовитостью и успел завести трех сыновей, которые в любой момент могли подхватить власть из его слабеющих рук. Самым опасным среди сыновей Богдана был Владислав, недавно ставший боготуром с благословения кудесника Мстимира, взвалившего после смерти Сновида на свои широкие плечи тяжкую ношу первого ближника Чернобога не только в радимецких землях, но и во всей Руси. Мстимир считал, что именно Владислав должен стать соправителем отца, сменив на этом посту князя Горазда.