Теоретик. Конечно же выгодность Власти относится не только к Вашим знаниям об Италии, но и вообще ко всем знаниям. Если Власти [401] выгодно, чтобы ее подданные знали определенный эпизод в истории, вы (вместе со всеми) будете его знать [402]. Если же прямой выгоды для Власти от ваших знаний о чем‑нибудь нет (не говоря уже о прямых убытках), то вы, скорее всего, этих знаний и не получите. И если вы ничего не слышали про Италию второй половины XIX века, то это говорит лишь о том, что там не происходило ничего выгодного Власти. Так что давайте восполним пробел в наших знаниях и посмотрим, какие исторические обстоятельства сорвали маску государства с лица итальянского правящего класса.

Несмотря на то что страстный призыв Макиавелли «объедините Италию!» прозвучал еще в начале XVI века, и 300 лет спустя территориальная наследница Римской империи оставалась столь же раздробленной и зависимой от соседних государств.

По итогам Венского конгресса 1815 года, поделившего остатки империи Наполеона между странами–победителями, Италия была разделена на восемь государств. Ломбардия и Венеция вошли в состав Австрийской империи в качестве Ломбардско–Вене- цианской области. Герцог Тосканы Фердинанд III (Габсбург, родной брат императора Австрии Франца II) заключил с Австрией военный союз, подчинив свою армию австрийской. Небольшие княжества Парма, Лукка и Модена, формально независимые, оказались с двух сторон окружены австрийскими войсками и попали под полный контроль австрийской империи. Относительно независимыми могли считаться оставшиеся три государства: управляемая Римско–католической церковью Папская область, Сардинское королевство (включавшее в себя Ниццу, Савойю, Пьемонт и собственно остров Сардинию), где королем был Виктор–Эммануил I из савойской династии, и Королевство обеих Сицилий, где правил Фердинанд I из династии Бурбонов.

«…от северного до южного края полуострова одна и та же политика, разнообразная в своих внешних формах, но, в сущности, одна и та же по направлению, была предложена державами, навязана Австрией и принята итальянскими государями. Эта политика стремилась превратить Италию в "географический термин", а каждое из итальянских государств — в дореволюционную монархию…» [Лависс, 193S, т. 3. с. 495].

Восемь государств, две крупнейшие европейские династии (Габсбурги и Бурбоны), Римско–католическая церковь (влияние которой в XIX веке было намного сильнее нынешнего) — казалось совершенно невероятным, что из этой разделенной между сильнейшими хищниками территории может возникнуть единая Италия. Но в делах Власти нет ничего невозможного, а есть лишь кропотливая работа по созданию и укреплению властных группировок.

Именно такая работа и началась практически сразу же после Венского конгресса. На юге Италии еще с наполеоновских времен действовало тайное [403] общество карбонариев (организованное по схеме масонства); в новых условиях оно сменило цель с освобождения от французской оккупации на установление конституционной монархии, и привлекло в свои ряды новых (и весьма обеспеченных) участников, недовольных абсолютистскими режимами. Карбонарии многократно пытались захватить власть вооруженным путем — в Неаполе в 1820–м, в Пьемонте в 1821–м, в Парме, Модене и Папской области в 1831–м, — но неизменно терпели поражение, поскольку на помощь действующим монархам приходили австрийские войска. Способность карбонариев в любой подходящий момент устроить очередную революцию была очевидной, и они стали главной оппозиционной силой Италии;

«В Пьемонте Карл–Альберт в 1831 году наследовал Карлу–Феликсу… Он сам определил свое положение, сказав герцогу Омальскому: "Я стою между кинжалом карбонария и иезуитской чашкой шоколадаг“» [Лависс, 1938, том 3, с. 516].

Тем не менее невозможность удержания власти, захваченной с помощью заговоров и восстаний, стала к началу 1830–х годов очевидной даже для самих карбонариев. Для победы нужна была сила, способная противостоять не отдельным монархам, а всей Австрийской империи; такая сила должна была опираться не на узкий круг заговорщиков, а на широкое движение под понятными каждому итальянцу лозунгами. Первым осознал этот факт молодой (26 лет) карбонарий Джузеппе Мадзини [404], эмигрировавший во Францию после очередного неудачного мятежа. В 1831 году он (вместе с другими такими же эмигрантами) создал «Молодую Италию» — организацию нового типа, главным лозунгом которой стало объединение Италии. Поскольку никакой династии обще- итальянских королей в природе не существовало, естественным продолжением этой идеи было требование республики — государственного строя, способного объединить страну и безо всяких королей. Третьим новшеством Мадзини стала открытая пропаганда своих идей — массовая печать (разумеется, за пределами Италии) и распространение (уже в самой Италии) листовок, брошюр и журналов [405]:

«…Мадзини… научил несколько поколений молодежи лепетать слово „республика"» [Кин, 1978, с. 56].

Благодаря новизне программы и личной активности Мадзини «Молодая Италия» привлекла в свои ряды значительное число бывших карбонариев [406]. Организация пустила корни по всей Европе; в апреле 1833 года капитан зашедшего в Таганрог торгового судна «Клоринда» познакомился там с итальянским эмигрантом Джованни Канео и вступил в «Молодую Италию», находясь на российской земле. Звали капитана Джузеппе Гарибальди [407], а уровень организационных способностей «Молодой Италии» можно оценить из дальнейших событий.