В моей жизни я была знакома всего с двумя Героями Социалистического Труда. Первый был пастух Сако. Сако-ами, высокий, зеленоглазый, светловолосый, ироничный. Мы с папой приезжали к бабушке на каникулы. И папа непременно вывозил нас в горы. И неизменно, из года в год, мы находили там нашего Сако-ами. «Ами» по-тюркски означает «дядя». Он нас встречал радушно и рассказывал часами о небе, звездах, о запахе полыни, об альпийских лугах. Мне было лет восемь, все было любопытно. Спрашивала:

– А где вы живете?

– В палатке.

– А где ваша подушка?

– Вон тот мягкий камень. Подложишь такой камень под голову, звезды тебе подмигивают, сладко-сладко спишь, солнышко тебя ласково будит.

Однажды мы приехали в горы, а Сако-ами не увидели.

– А где он?

– В Москве.

_?

– Его наградили. Теперь он у нас Герой.

_?

– Он так ухаживает за своей отарой, что у каждой овцематки рождается по два ягненка.

Помните, как в романе «Сто лет одиночества» Маркес рассказывал о подобном феномене в Макондо.

Мне, восьмилетней, не было понятно, почему Сако признали героем только теперь. Для нас, детей, таковым он стал давным-давно, когда у костра часами рассказывал про Давида Сасунского, про Аварайрское сражение, про звезды, про рецепт сыра, который он готовил в горах, про рецепт мацони, которым он нас угощал; когда пел у костра песни, которые знал в великом множестве. И даже еще раньше, потому что мы с моим братом всегда вспоминали, как он легко перепрыгивал с горы на утес и обратно! А ему было тогда далеко за 70.

Второй Герой встретился мне, когда волею судьбы я оказалась в Ханты-Мансийске. Мы пошли в краеведческий музей. На севере Западной Сибири живут ханты и манси. Малочисленный народ финно-угорской группы, близкие родственники венгров и финнов. Слова «хант» и «манси» означает одно и то же – «человек». У обоих народов одинаковое отношение к медведю, как к тотемному животному, предку. Они считали его своим звериным двойником. Его нельзя было называть, пользовались только нетабуированными названиями: дед, отец, дедушка, старик, но не медведь. В углу музея была выставлена голова медведя, покрытая множеством головных платков. Я спросила про причину, подумав, что, возможно, таксидермист так прикрыл изъян чучела. Оказывается, это был действующий тотем, медведь, к которому продолжают приходить и просить о помощи, задобрив подношением, которым считается новый платок, повязанный на голову тотема.

В это утро к тотему пришел Степа. Его там все знали, и все так и обращались к нему – Степа. Ему было лет тридцать на вид – оказалось, уже за 50. Он Герой Социалистического Труда. Превосходный стрелок, можно сказать, лучший в крае. Он был одет в полосатый шерстяной костюм и высокие национальные унты-брюки, которые наверху соединялись ремнем. На лацкане пиджака красовалась звезда Героя. Нас представили друг другу. Я попросила разрешения задать несколько вопросов, он был не против.

– Степа, а чем вы занимаетесь?

– Я охотник. Стреляю белок и другую пушнину.

– Не жалко зверей?

– Однако зимой холодно, что же одевать будем?

– Вы женаты?

– Нет, Степу никто еще не полюбил.

– А вы так торжественно одеты, куда вы сейчас направляетесь?

– Я, однако, пойду в Тюмень, это недалеко [925 км], Степа суп хочет кушать. Степа хитрый, однако. В больницу пойду. Там всегда горячий суп есть.

Мы так и ахнули: 925 км за тарелкой супа?! Нам рассказали, что он очень быстро бегает на лыжах. Быстрее обычного человека.

– А можно вам письмо с фотографиями послать?

– Нет. Степа часто имя меняет.

– Зачем?

– Так надо. Он (медведь) так хочет.

Людям свойственно все усложнять, они боятся правды.

Вопрос в том, хотим ли мы открыть эту правду? Может, нам нравится мучиться? Ведь, мучаясь, мы жалеем себя. А жалость и сочувствие внешне выражаются в словах и действиях, которые смутно напоминают испытанное в детстве, и человеку хочется максимально долго сохранить все оттенки детства, которое запало в душу и память, то есть сохранить, продлить инфантилизм. Иметь на него право.

Антей, царь Ливии, сын Посейдона и Геи, считался непобедимым. Геракл, который сумел одолеть все и всех, не знал, как положить Антея на лопатки. Издавна считалось, что победить кого-то – это положить его на лопатки. Но с Антеем это не получалось, стоило бросить его на землю, тот набирался сил от своей матери – Земли (Геи). С каждой попыткой Геракла бросить Антея наземь, тот становился только сильнее. Совершенно случайно Геракл сделал нечеловеческие усилия и поднял Антея высоко вверх – оторвал его от земли и лишил силы. И победил. Не отрывайтесь от земли. Родная земля незримо вас подпитывает.

Всегда помните свои корни. Говорят: «Где родился, там и пригодился», «Родные стены помогают», «Дерево сильно своими корнями – красно плодами».

Даже саксаул, неказистое корявое дерево, с метр вышиной, растущее в пустыне, имеет очень глубокие корни в десять-пятнадцать метров, и оно приспосабливается в пустыне, где даже капли воды-считанные… Значит, оно не погибнет. Потому что его стремление к жизни больше страха перед силами пустыни. Представляете, саксаулы еще умудряются закрепить собою пески! Опять мы о пустыне. Гений пустыни, по аналогии с гением места, это те неповторимые черты, которые и создают оригинальный образ территории во всем многообразии… Что в первую очередь вы вспоминаете, когда думаете о пустыне? Жару, песок, барханы, верблюдов, цвет их, похожий на цвет безбрежных песков, накидки и платки берберов, воду во флягах и бурдюках… Марево в воздухе. И особое состояние в ноздрях – сухое-пресухое. Вот мы и добрались до этих пресловутых 40 лет в пустыне – скорее более важных для духа, нежели для физического тела.

Немного истории. Два величайших имени в Древней истории – Иосиф и Моисей.

История Иосифа, которая является неиссякаемым источником вдохновения для писателей и художников, прекрасно описанная Томасом Манном, проста и сложна одновременно. Жил-был отец, у него были двенадцать сыновей от разных жен. Но больше всех он любил младшего, Иосифа, от самой своей любимой жены – Рахили. И выделял его явно. И подчеркивал это. Все братья были пастухами. И одиннадцати грубым парням пришлось не по нраву отцовское благоволение, явное его предпочтение. И характер самого Иосифа, который то и дело говорил о своих снах. А сны были не простые – со смыслом. В одном из них все братья жнут колосья, собирают в снопы. Вдруг все снопы поклонились снопу Иосифа, и он наивно предположил, что будет господствовать над остальными братьями. Братья зло проучили его, продав в рабство в Египет, когда ему было семнадцать лет, а отцу сказали, что мальчика растерзал лев. Отец был безутешен. Прошло время. С Иосифом, прекрасным и лицом, и душой, случались невероятные истории. Когда его, наконец, привезли в Египет, то на невольничьем рынке его сразу же купил очень важный чиновник фараона Потифар. Он тоже был интересным человеком. Потифар сразу понял, что Иосиф не простой раб. Стал к нему присматриваться. Ему понравился кроткий нрав, ум и образованность юноши, а уж его честность и принципиальность в вопросах веры перевесили все. Иосиф стал правителем у главного царедворца фараона Джосера, приумножив его богатство за очень короткий срок. Но уж больно хорош был он! Не прошло это бесследно – старая история – для жены царедворца. Отказавшись ее утешить, Иосифа, оклеветанного обезумевшей женщиной, бросили в темницу. Там он оказался вместе с придворными, попавшими в немилость к фараону, и сумел правильно истолковать их сны. Наконец, волею судьбы Иосиф попал к фараону, который, в свою очередь мучился загадочными снами, впадая в депрессию.