Она тряхнула головой, в которой вдруг стало тесно от нахлынувших мыслей. Спросила:

– Я натворила что-то ужасное?

Он неопределенно пожал плечами.

– У тебя такой характер. Разве может кто-то винить? Ты дружишь с людьми, но не любишь их. Тебе нравится быть одинокой, но среди толпы.

– Так что же я сделала?

– Вырезала меня из своего прошлого, выставила на обмен на сайте. Убрала лишнее. Изменилась в последний раз и сбежала в Питер.

– Я не помню этого… – сказала Оксана, разглядывая лужу за окном. Она растекалась все больше. К утру, наверное, заполнит собой весь двор. – Как я могла вас вырезать? Я не умею.

– Мне понадобилось полгода, чтобы найти тебя и задать этот же вопрос.

– Как вы вообще тут оказались?

– Это всё любовь, – он постучал согнутым пальцем по груди. – Я нашел сайт, в котором люди менялись. Собрал все твои воспоминания обо мне. Шесть аккуратно вырезанных кусочков. А потом вышел на твоих работодателей и предложил им сделку. Они рассказали, где ты находишься. И вот я здесь.

Несколько долгих минут они смотрели друг на друга. У Оксаны разболелась голова, она достала сигареты и, открыв окно, закурила.

– Какая же я сука, – сказала она, заполняя легкие горьким дымом, а голову остатками воспоминаний.

– Я просто хотел тебя увидеть, – сказал он. – Без всякой надежды. Знаешь старую поговорку о том, что любовь и надежда несовместимы? Одно всегда уничтожит другое.

– Какую сделку ты предложил им? – спросила Оксана, думая о работодателях.

– Это не важно. Все равно уже ничего не изменить.

– Я не помню всю свою жизнь до Питера. Я отдала им прошлое. Ты же понимаешь?

– Прекрасно понимаю. Но если захочешь измениться – пять историй лежат у тебя дома. И еще одна – в кармане плаща. Этого достаточно, уверяю.

Он смотрел на неё с грустью из-под смешных очков. Человек, отдавший что-то невероятно важное за единственный шанс.

Оксана знала своих работодателей. Когда-то очень давно они забрали её душу. Любовь тоже была у них, давно утилизированная и переработанная.

– Я хочу домой. Выспаться.

– Вызову тебе такси. – Он ушел в коридор, откуда позвонил. Вернулся со связкой ключей. – Это теперь твое. Можешь приходить сюда, когда захочешь. Я не настаиваю. Ничего страшного, если ты вообще сюда больше никогда не придешь. Мне просто надо было, чтобы ты вспомнила и знала. В этом мире есть люди, которые могут быть тебе по-настоящему близкими.

– Я учту.

Он вышла из квартиры под дождь, путаясь в паутине мыслей и размышляя о том, что до сих пор не вспомнила имени этого человека.

На такси Оксана доехала за двадцать минут, пересекла двор, подставив лицо дождю. Голова кружилась от произошедшего.

В квартире она долго стояла в коридоре, погруженная в мысли. Потом прошла в комнату, не разуваясь. Осмотрелась, вчитываясь в корешки книг. Каждая книга хранила внутри себя кусочки человеческих эмоций, судеб, несбывшихся надежд и ожиданий. Много чего хранилось здесь. Как будто Оксана собирала по лоскутам образы персонажей, сюжетные линии, интересные истории, финалы.

Так, в сущности и было. Работодатели лепили из этого материала новые жизни и новые судьбы, расставляли фигурки по планете и смотрели, как они меняются, двигаются вперед, создают что-то новое. Глобальная стратегия для кого-то могущественного. А Оксана всего лишь наемный работник, один из многих, хоть и на повышении.

У неё был договор. Прошлой жизни больше не существовало, а существовал Питер – место, где лучше всего оставаться одиноким.

Она взяла с полки томик «Отверженных», внутри которого хранились свертки от незнакомца. Пять холодных и неприятных на ощупь. Неужели, её прошлое было таким же? Хочет ли она в него возвращаться? Хочет посмотреть?

Оксана опустилась на кровать и взяла один из свертков. Положила его на колени и долго рассматривала. Потом взяла телефон и набрала единственный номер, который был в нем сохранен.

Она вышла из дома, снова вызвала такси и вернулась к дому, где жил человек из прошлого. Лужа во дворе залила весь асфальт. Оксана промочила ноги, но не обратила на это внимания. Окна на пять этажей вверх были темны.

Она поднялась на второй этаж, подсветила себе телефоном, пока открывала дверь, и зашла в квартиру. Постояла несколько минут, привыкая к темноте.

Сразу за кухней была первая комната. Она заглянула в нее, обнаружила кровать у окна, подошла.

Мужчина спал на боку, отвернувшись к батарее. Он похрапывал (хотелось стукнуть его в бок, чтобы замолчал). Несколько секунд Оксана разглядывала его лицо, такое странное без очков, незнакомое и чужое.

Она вынула из сумочки нож, покрытый старыми засохшими пятнами крови, одной рукой зажала мужчине рот, и несколько раз воткнула нож в обнаженное горло. Она мимолетно вспомнила вкус его губ, когда мужчина задергался и попытался встать. Пришлось навалиться на него всем телом и ударить еще несколько раз. Кровь брызгала сквозь пальцы.

Он хрипел что-то, выплевывая темные сгустки. Потом улыбнулся и пробормотал:

– А ведь оно того стоило…

Оксана умылась в ванной, разглядывая себя в зеркале. Свитер придется выбрасывать. Проверила на свету нож. Как это по-литературному – оставить кровь высыхать на его лезвии.

Потом прошла на кухню и аккуратно свернула вязаный коврик. Штучная работа, пригодится. В конце концов у нее тоже широкий подоконник.

На телефон пришло сообщение. Утилизаторы написали коротко: «Квартира очищена».

Она вышла из дома, закурила на ходу и так и шла пешком под моросящим дождем, по узким улицам Питера, от фонаря к фонарю, мимо молчаливых старинных домов.

Завтра с утра она попросит у работодателей расчет. Пора начинать меняться – или исчезнуть навсегда. Быть может, дождь сотрет её, словно ластиком, превратив в еще одного человека, который остался в этом городе навсегда.

Имя его было Аю, и он пришел из степи.

Так говорили.

Правды-то никто не знал. Только старики, иссохшие и коричневые от солнца, помнили, как однажды Аю вошел в деревню с востока. В то утро дул сильный ветер; он гнал клубы пыли по земле и тучные облака по небу. Сторожевым приходилось несладко. Наверно, потому и проглядели зоркие глаза, когда, кутаясь в лохмотья, проскользнул через открытые ворота мальчик. Волосы его были грязны и спутаны, как собачья шерсть. От него пахло дымом, гарью и сладкими цветами харем-нар, чьи белые корни прорастают на курганах сквозь кости мертвецов. Мальчик дошел до колодца, поднял наверх ведро студеной воды, умылся – и сразу стало ясно, что он не из этих мест. Ни у кого тут прежде не видели такой белой кожи, даже у ханских жен, которые купались в молоке и травяных отварах.