Верным был, скорее, второй вариант, но это уже не имело значения.

— Считаем, сработало, — вынесла я свой вердикт. — Можно приступать к следующей фазе.

Начать объяснения мне не удалось.

— А подробный отчет? — лукаво улыбнулся демон, заставляя насторожиться не только меня.

— Отчет? — не сразу сообразила я, видно еще не до конца проснулась.

— А я так старался! — трагическим голосом произнес Дарил, резко склонив голову. Получилось… убийственно. — Я им такой балаган устроил…

— Это ты о допросе? — осторожно уточнила я, понимая, что если права… нас ждали незабываемые ощущения. О тех, кто был свидетелем его представления, думать мне не хотелось. Смертники, не иначе.

— А про что же еще! — патетично воскликнул он, смотря на меня умоляющим взглядом.

— А! — махнула я рукой, понимая, что операция должна получить свое логическое завершение. Для этого как раз не хватало рассказа демона и одного вопроса, который я ожидала услышать от него же.

Дважды Дарила просить не пришлось.

Основная часть повествования оказалась неожиданно короткой: оценка действий, выводы, предположения. Недоумевать я не торопилась, если демон что-то делал, был уверен, что так и надо.

В том, что права, я убедилась довольно скоро. Ту часть допроса, которая касалась меня, Дарил продемонстрировал нам в лицах. Сразу, как только признал, что мой вариант шухера, устроенного нами в столице Гордона ему понравился больше.

Выглядело это так.

Офицер-дознаватель, уже понимая, что его терпение заканчивается:

— Назовите имя вашей спутницы.

Дарил, все с тем же холодным высокомерием:

— Она мне не спутница, она — рабыня.

Офицер-дознаватель:

— Хорошо. Назовите имя вашей рабыни.

Дарил:

— У нее нет имени.

Офицер, на мгновение стиснув зубы, чтобы не выругаться:

— Но ведь как-то вы ее называете?

Дарил, с толикой снисходительности посмотрев на дознавателя:

— Это имя могу произносить только я. Оно не имеет отношения к ее настоящему имени.

Офицер, убеждая себя сохранять сдержанность:

— Значит, у нее есть и настоящее имя?

Дарил, с недоумением:

— Конечно! Но мне оно неизвестно.

Офицер, в очередной раз стискивая зубы:

— А кому оно известно?

Дарил, не позволяя себе посмотреть на дознавателя, как на идиота, но давая ему это понять всей своей позой:

— Тому, кто заключал с ней контракт.

Офицер, готовый прикончить самого потерпевшего, но не имеющий права это сделать. Начальство пообещало лишить самого ценного, если он позволит себе хоть чем-то оскорбить столь известную персону. Об этом Дарил знал доподлинно, у демонов слух хороший.

— А кто заключал с ней контракт?

Дарил:

— Мой старший брат.

Офицер:

— Но тогда она рабыня вашего старшего брата?

Дарил, откинувшись на спинку стула и заставляя себя расслабиться. Даже невозмутимости демона не хватало, чтобы объяснить этому человечишке элементарные вещи:

— Контракт с рабыней заключает глава семьи, гарантируя выполнение условий, прописанных в нем. Глава моей семьи — мой старший брат. Я назвал только имя, которым буду ее называть.

Офицер, начавший хоть что-то понимать:

— Хорошо, тогда я запишу так: рабыня господина Стураше.

Дарил:

— Я вам так сразу и сказал.

На этом месте моя выпестованная скайлами сдержанность дала трещину, и я, смеясь, согнулась в кресле. Остальные скалились, улыбались, но пока держались.

А Дарил между тем продолжал.

Офицер:

— Для поиска вашей рабыни нам необходимы сведения, которые могли бы помочь ее опознать. Голографический снимок, отпечатки пальцев, скан сетчатки глаз, ДНК.

Дарил, зверея:

— Может, вам еще рассказать о ее родинке на плече и о том, в какой именно позе ей нравится заниматься любовью?

Тут все дружно посмотрели на меня, задумались. И даже Тимка склонил голову, а потом, словно смутившись, опустил уши, прикрывая мордочку.

Смеяться я уже не могла, только всхлипывала.

Как оказалось, рано. Свой рассказ Дарил еще не закончил.

Офицер, откровенно растерявшись:

— Но без этих данных мы не сможем ее найти.

Дарил, медленно поднимаясь со стула:

— Каких именно данных?!

Успокоились мы еще не скоро. То один, то другой вдруг замирал, вспоминая кусок из устроенного Дарилом спектакля, потом усиленно пытался удержаться от смеха. Удавалось мало кому, так что веселье то и дело прерывало наш разговор.

В этом тоже была своеобразная прелесть выбранной нами жизни. Мы не забывали о стоящей перед нами задаче, о Таласки, судьба которого волновала каждого из нас, о будущих проблемах; мы делали все, чтобы добиться успеха, найти Игоря, предусмотреть возможные сложности, но… это не мешало нам радоваться, когда выпадала такая возможность.

А вопрос, который я ждала, действительно прозвучал. И задал его именно Дарил, неожиданно прервав обсуждение. Говорили мы о вероятности сговора Таласки и Искандера. Мнения разделились, но все склонялись к тому, что такой вариант исключать нельзя.

— Ну а теперь ты скажешь, ради чего все это затевалось?

Я, с сарказмом, усмехнулась, отметив, как неуловимо изменились лица друзей. На них больше не было и следа беспечности.

— А куда я денусь, — дернула я плечом, сожалея, что мгновения внешней расслабленности закончились так быстро.

Но… пришло время поделиться с ними тем, что до этого момента было известно только мне.

— Все помнят запись с генералом Союза, которого вычислял Шторм? — Никто не кивнул, подтверждая, но мне это и не требовалось. — Утром того дня я приходила к Тадеусу, было у меня к нему дело. При входе в кабинет разминулась с посыльным из Оперы. Когда вошла, на столе лежал точно такой же конверт. — Я движением подбородка показала на бумажный пакет, который держал в руке Рауле. Выполняя мою просьбу, он прихватил его с собой. — Я тогда съязвила, что не замечала за ним тяги к искусству. Вопреки ожиданиям, Тадеус на мою реплику не ответил. Видно, не посчитал столь уж существенным.

Дарил качнул головой, похоже, догадавшись, что именно последует дальше. Но… прав он был лишь частично.

— Билеты были не для него, а для клиентов, которые не пропускают ни одной премьеры, если находятся на Гордоне. А вечером мы столкнулись с теми типами.