litbaza книги онлайнСовременная прозаСобрание сочинений в 9 тт. Том 7 - Уильям Фолкнер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 145
Перейти на страницу:
подобно свету, дождю и воздуху.

— Занесем его в книгу. — Рэтклифф так и сказал — в книгу, а не в гроссбух, потому что она была единственной вещью подобного рода между Нэшвиллом и Натчезом, разве что такая же случайно могла оказаться несколькими милями южнее, в Яло-Буша, первом агентстве по делам племени чокто, — разлинованная тетрадь в бумажной обложке, наподобие школьной, в которой постепенно рос заведенный на имя Мохатахи (матриарха чикасо, матери Иккемотуббе и сестры старого Иссетибехи, которая — она умела расписываться, во всяком случае выводить что-то карандашом или пером, и было решено, по крайней мере допущено, считать это подписью — при переходе царства ее сына к белым подписывала все документы, по крайней мере придавала им законную силу) длинный утомительный список товаров, оплачиваемых Соединенными Штатами: ситца и пороха, виски и соли, нюхательного табака, хлопчатобумажных брюк и окаменелых конфет, взятых с полок Рэтклиффа ее потомками, подданными и рабами-неграми. Вот и все, что нужно было сделать поселку: приписать замок к списку, к счету. Какую назначить цену замку — было совершенно безразлично. Если бы его оценили даже по тарифу Петтигрю: пятнадцать фунтов, помноженные на расстояние не только до Каролины, но и до самого Вашингтона, — на это, возможно, никто не обратил бы внимания; они могли бы запросить семнадцать с половиной тысяч долларов за окаменелую и несокрушимую конфету, и никто не стал бы даже читать этой записи. Итак, это было принято, утверждено, решено. Этого не требовалось даже обсуждать. Они больше не думали об этом, разве что нет-нет да и восхищаясь (возможно, с некоторыми сомнениями) собственным бескорыстием, поскольку не хотели ничего — и менее всего избежать любых справедливых упреков, — кроме честного и справедливого решения вопроса о замке. Они вернулись к старому Алеку, по-прежнему сидящему с трубкой перед тлеющим камином. Только старый Алек не оправдал их надежд; он не желал никаких денег, ему был нужен замок. Тут у Компсона иссякли последние остатки терпения.

— Ваш замок пропал, — резко заявил он старому Алеку. — Вы получите за него пятнадцать долларов, — произнес он уже увядающим голосом, потому что даже в подобной ярости можно осознать тщетность своих усилий. Однако эта ярость, бессилие, изнеможение, это чрезмерное — что бы там оно ни было — подвигнуло голос еще на одно слово: «Или…» — тут он умолк окончательно и дал Пибоди возможность вмешаться.

— Или что? — сказал Пибоди, и не старому Алеку, а Компсону. — Или еще что?

Тут Рэтклифф опять нашел выход из положения.

— Погодите, — сказал он. — Дядя Алек получит в залог пятьдесят долларов. Он скажет нам фамилию того кузнеца в Каролине, мы отправим туда человека и закажем новый замок. Дорога туда-обратно и все прочее обойдется примерно в полсотни. Дяде Алеку мы дадим в виде залога пятьдесят долларов. А потом, когда замок прибудет, он вернет нам деньги. Идет, дядя Алек?

И на этом все могло кончиться. Возможно, и кончилось бы, не будь там Петтигрю. Они вовсе не забыли о нем и не уподобили себе. Они просто втянули — вживили (так им казалось) — его в свой гражданский кризис, подобно тому, как отчаянная, беззащитная устрица лишает подвижности неустранимую песчинку. Никто не видел, как он шел, однако Петтигрю был уже в центре комнаты, где Компсон, Рэтклифф и Пибоди стояли перед сидящим в кресле старым Алеком. Могло бы показаться, что он просочился туда, если бы не та твердость, которая может (при необходимости) стать незаметной, но только не иллюзорной и уж ни в коем случае не текучей; он высказался мягким, рассудительным тоном, а потом стоял под взглядами остальных, щуплый, низкорослый, словно ребенок, и несокрушимый, словно алмаз, явно предвещая недоброе, внося в эту глухоманную комнатушку тысячи миль непроходимых дебрей, весь громадный, неизмеримый авторитет государственности, не только представляя правительство и даже не только олицетворяя его; он являл собой, по крайней мере в ту минуту, Соединенные Штаты.

— Дядя Алек не лишался никакого замка, — сказал он. — Лишился его дядя Сэм.

Минуту спустя кто-то произнес:

— Что?

— Вот что, — сказал Петтигрю. — Тот, кто повесил этот замок на почтовую сумку, сделал добровольное пожертвование Соединенным Штатам, а Соединенные Штаты защищает тот же самый закон, что и маленьких детей: дать им можно все, что угодно, но забрать назад уже нельзя, иначе он или они совершат тем самым еще кое-что.

Все не сводили с него глаз. Некоторое время спустя кто-то вновь нарушил молчание. Это был Рэтклифф.

— Что совершат? — спросил он.

Петтигрю ответил, все так же мягко, равнодушно, незамедлительно и спокойно:

— Нарушение акта конгресса, где, в частности, за утрату государственной собственности предусмотрено либо пять тысяч долларов штрафа, либо не менее года заключения в федеральной тюрьме, либо и то и другое. А тому, кто сделал прорези в почтовом мешке, предусмотрено за порчу или уничтожение государственной собственности либо десять тысяч долларов штрафа, либо не менее пяти лет заключения в федеральной тюрьме, либо и то и другое.

Он не двинулся с места даже и теперь; лишь обратился к старому Алеку:

— Надеюсь, у вас тут будет ужин, как всегда, рано или поздно, более или менее?

— Постой, — сказал Рэтклифф. И повернулся к Компсону. — Это правда?

— Не все ли равно, черт возьми, правда или неправда? — ответил Компсон. — Как по-твоему, чем он займется, едва оказавшись в Нэшвилле? — И окрысился на Петтигрю: — Ты должен был уехать в Нэшвилл еще вчера. Чего болтаешься здесь?

— Ехать в Нэшвилл незачем, — сказал Петтигрю. — Почта вам не нужна. У вас нечем ее запереть.

— Нечем, — сказал Рэтклифф. — Вот мы и предоставим Соединенным Штатам самим разыскивать замок Соединенных Штатов.

На сей раз Петтигрю ни на кого не взглянул. Он даже ни к кому не обращался, как старый Алек, повелевая вернуть свой замок:

— Акт конгресса предусматривает за неправомочное перемещение и либо присвоение, либо корыстное, либо злонамеренное использование или порчу государственной собственности либо штраф — стоимость вещи плюс от пятиста до десяти тысяч долларов, либо от тридцати дней до двадцати лет заключения в федеральной тюрьме, либо и то и другое. Они могут даже издать новый акт, когда прочтут, куда вы навесили замок почтового отделения бюро по делам индейцев.

И повернулся; теперь он снова обращался к старому Алеку:

— Пойду к своей лошади. Когда это собрание кончится и у вас можно будет поесть, пришлите за мной черномазого.

Петтигрю ушел. Немного погодя Рэтклифф сказал:

— Как по-вашему, чего он хочет этим добиться? Награды?

Но угодил невпопад; это было ясно всем.

— Он уже добился, чего хотел, — сказал Компсон и выругался снова. — Неразберихи. Только этой проклятой неразберихи.

И тоже

1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?