Олег промолчал. Он не мог сказать «нет», но не мог и согласиться возглавить то, чего не одобрял.

– А стены Константинополя ты когда-нибудь видел? Не видел. Они поднимаются к самому небу!

– Ни дромоны, ни стены им не помогли, когда к ним пришел Вещий. И он не лез на эти стены. Он обчистил побережье и вынудил греков самих искать с ним мира.

– Надеешься, что твоя удача так же велика, как у Вещего! – Олег прямо взглянул в глаза шурину, надеясь все же образумить чересчур горячего вояку. – Ты ему даже не кровный родич, а только сват. Или ты рассчитываешь, что получил его удачу в приданое за женой?

– Я попытаю мою собственную удачу. – Ингвар ответил ему таким же прямым взглядом. – Может, я и не Вещий… Но мало толку быть его кровным родичем, если вечно сидеть с бабами!

– Когда уедешь к себе в Волховец и будешь править землями твоего отца и деда, сможешь делать что тебе угодно. Кстати, когда ты намерен ехать? Половодье близится к концу.

– Ты меня выгоняешь из Киева? – Ингвар поднял брови.

– Мы с тобой дважды родичи, и ты можешь гостить у меня сколько тебе вздумается. Просто напоминаю, что нехорошо будет так долго оставлять владения твоих предков без конунга. Там ведь и другие люди есть, кто не прочь усесться на старой Корабельной Стоянке.

– Слыхали? Ждивоева холопа нашли… что твою куряту. – Бьярки Кривой выразительно провел ребром ладони по горлу.

Ночами охраняя Свенгельдов двор, днем он то спал, то слонялся по причалам, поэтому лучше всех знал, где что случилось и что говорят.

– Как это? – Я замерла с ложкой в руке, прижав горшок к груди.

– А вот этак! – Бьярки еще раз провел по горлу. – Только у курей головы напрочь были откусаны, а у этого глотка порвана и кровь на земле.

– Бре… шут, – сквозь кашель выговорила Держана.

Она лежала на лавке, укутанная в два больших платка и шубу. Даже в топленой избе ей было холодно, в бледное лицо среди серой шерсти платков казалось еще бледнее.

– Не брешут. – Бьярки взялся за ложку. – Я сам видел.

– Что ты видел?

– Возле Ждивоевых ворот толпа толпится, я и подошел. Он внутри под тыном лежит. Я зашел, меня Милога знает – пустил посмотреть. Да они многих пускают, кто не боится. Может, посоветует кто, что с ним теперь делать. Упокоить бы надо… Сам-то не упокоится. Уж если кого зверь порвал… или похуже кто, его хоть огнем жги – приходить будет.

– А кто это – похуже? – спросил Колошка.

– Да кто людям горла рвет и кровь пьет? Оборотень, волколака.

– Это то, что ульвхеднар? – блеснул познаниями варяжской речи Колошка.

– Ну… – Бьярки почесал в затылке. – Нет, не то. Ульвхеднары – волчеголовые – только в бою себя зверем ощущают. А так, чтобы ночью по улицам ходить и людей грызть – нет, это не те. Это вупырь…

– Ой! – Я содрогнулась и прижала к себе восьмилетнюю Живлянку, которая держала на коленях полуторагодовалого Уляшу. – Да что ты! Откуда здесь такое может взяться?

– Ну, откуда… – Бьярки покрутил головой. – Вон, люди-то болтают…

– Что болтают? – Я подошла ближе.

– Что это князь нахреначил на нашу голову! – брякнул Бьярки.

В выражениях он не стеснялся, и это я знала с первой давней встречи.

– Да как же князь может быть виноват?

– А так. Говорят, боги недовольны. Давно богатых даров не получали и жертв хороших. А чтобы их добыть, надо в поход идти. А князь не хочет. Вон, в полюдье ходил, прочих князей и великих бояр повидал. И что? Хоть кого он звал с собой на греков? Приказывал челны долбить, паруса ткать, съестной припас запасать, канаты крутить? Люди-то с ним ходили, все знают. Князь и не думает про поход. А боги гневаются.

– Сжечь его надо сегодня же! – сквозь кашель выговорила Держана. – Холопа того, с перегрызенным горлом. Не то сам ночью встанет и еще кого заест. А коли поведутся упыри, то жди больших бед: мор пойдет на людей и скотину. Это я верно знаю. Поди, скажи Ждивою. Пусть сейчас же вывезут его от города подальше и сожгут. Там же пусть зароют, а сверху печную утварь какую положат – так вернее. Поди, поди!

Я взяла со стола пустой горшок, переставила к печи.

У меня дрожали руки.

Уж кто-кто, а я преотлично знала, о чем уже давно идут постоянные разговоры в гриднице Свенгельда.

У нас в доме было, пожалуй, главное гнездо этой смуты. Все хотели в поход, и здесь, не скрываясь, осуждали князя. Собрать поход на греков – дело непростое, в один день не управиться. На договора с другими князьями и воеводами, обсуждение всех условий, подготовку и сбор войска мог уйти не один год. И если до истечения срока договора оставалось три года – самое время приступать.

К нам нередко заходил Ингвар, и тогда они по полночи толковали: Свенгельд, Мистина, Ингвар, старые варяги, братья Гордизоровичи, Острогляд, хазарин Себенег, боярин Дорогожа. Обсуждали, кто из прочих князей пойдет в поход и сколько лодей и копий даст. Упиралось все в одно: кинуть клич о сборе войска должен был киевский князь. Пока он этого не делал, все смотрели на Ингвара как на вождя будущего похода.

Конечно, я не знала всего, о чем там говорили.

С мужем, надо сказать, мы жили ладно: я занималась домом, он – дружиной и делами Свенгельда. Но он не доверял мне своих тайн, а я никогда не спрашивала о том, что меня не касалось. Хотя в те дни я была бы очень не прочь узнать: скоро ли мне и всем детям надо будет собираться и ехать обратно на тот, северный край света, чтобы поселиться в Волховце?

Эльга знала больше моего.

Однажды я сказала ей: боюсь, что все эти дружинные разговоры поссорят Олега с Ингваром. Она в ответ пожала плечами:

– Что проку сидеть в Киеве, если никак не пользоваться его выгодами?

– Как это – не пользоваться? – удивилась я. – Он собирает дань с десятка земель и племен! Берет пошлины с сотен торговых гостей каждый год. И разве мало у нас с тобой шелковых далматик, золотых перстней и расписных блюд?

Да уж, теперь мы с нею были не те две девчонки в рубашках с пояском, что бегали по лесу на берегу Великой. Мы могли бы носить греческое платье хоть каждый день, если бы его широченные рукава не мешали заниматься делом.

– Это хорошо, но главное не в этом, – лукаво улыбнулась Эльга и подняла брови, словно намекая на что-то. – Прежде чем брать дань с десятка племен, Вещий завоевал их! А прежде чем торговать с греками, он победил их и взял дань! Вот с чего должен начинать каждый новый князь. А если ждать, то лишь пока пройдут тридцать лет со времен прежнего похода и договора. Срок договора скоро кончится. Но никто не подмечает, чтобы наш родич Олег собирался в поход и звал с собой князей и бояр со всех своих земель! А ведь именно в Киеве удобнее всего собирать войско на Греческое море, и можно выставлять желающим такие условия, какие хочешь, потому что обойти нас они не могут. Люди говорят, что Олег Моровлянин не ценит наследия, которое Вещий вложил ему в руки. А еще они говорят, что если он не ценит, то у Вещего найдутся и другие наследники!