Так, может быть, стоит попробовать найти общий язык? Побывав на пороге смерти, как-то очень быстро понимаешь, что жизнь конечна, а у тебя ни детей, ни плетей… Ничего-то после тебя и не останется, кроме памяти. А хочется большего.

– Ты меня отпустишь, если я попрошу?

– Да.

И ведь Рамон не врал. Было видно, что он готов на все. А раз так…

Вот он сидит передо мной и смотрит. Этот мужчина никогда не будет писать для меня стихов или целовать перчатки. Он не поймет, что такое романтические жесты. Я никогда не объясню ему, что к ногам любимой можно бросить весь мир, да ему и в голову не придет подобная глупость. Что можно осыпать меня с ног до головы розами или подарить соловья, украшенного бриллиантами.

Но он всегда будет рядом. Будет закрывать меня от любой опасности, не ограничивая, по мере возможности, моей свободы, будет рвать любого, кто косо на меня посмотрит, будет делать все для меня и детей… Если он даже ребенка Марты усыновить согласился, хотя рано или поздно у нас могут быть проблемы из-за этого.

Или нет?

Недаром же малышу меняют имя и род? Помусолят эту историю лет десять, да и забудут потихоньку. А там и новое что придумают.

Может, и правда стоит попробовать стать семьей с Рамоном? Ради малыша, ради себя, ради… да просто – попробовать? Можно всю жизнь прождать чуда и не дождаться его, а я маг жизни, я обязана сама творить чудеса. Пусть бывший маг, но жить я продолжаю!

Я медленно протянула Рамону руку, которую тот крепко сжал в своих ладонях. Это он такой горячий или у меня такие ледяные пальцы?

– Да?

– Да.

Кто спросил? Кто ответил? Это уже наше личное и интимное дело. Семейное. А вдруг и правда получится?

– Мама, смотли!

Маленький Томми Ринар – поразмыслив, его величество решил, что представить малыша бастардом Рамона будет лучшим выходом, при котором все всё понимают, но доказать не могут, – мчался ко мне. В руках у малыша был здоровущий синий ирис. Красивый.

С момента нашей свадьбы прошло уже три года, и я ни на минуту не пожалела о принятом решении. Рамон оказался хорошим мужем для такой, как я. Я пропадала в лечебнице, которая открылась через полгода после свадьбы, Рамон пропадал на службе. Мы встречались за столом и в спальне, не утомляя друг друга. И пожаловаться на мужа я не могла.

Нежный и внимательный любовник, хороший друг и просто человек, с которым есть о чем поговорить: разве этого мало? Очень много.

Довольны были все. Моринары, в род которых вливался маг жизни. Его величество – интриган крабов! Рамон… Даже я, хоть в это и сложно поверить.

Дар ко мне так и не вернулся, но я старалась его компенсировать умением, и без лишней скромности скажу, что превзошла своих учителей. Глаз у меня верный, а рука легкая, и мое личное кладбище пополняется крайне редко.

Своих детей у нас пока не было, но Томми упорно звал нас с Рамоном мамой и папой, а герцог упоенно возился с малышом. Я даже не ожидала такого от Палача, но, увидев, как он укачивает ребенка, у которого режутся зубки (маг ты или не маг, а больно!), прониклась до глубины души. Чужой же ребенок, а Рамон выгнал няньку и полночи не спал.

Он оправдывается государственной необходимостью, приручением и прочими глупыми словами, но я-то вижу! Он любому голову откусит за нас с Томми.

– Мама!!!

Ножки подвели малыша.

Томми запнулся о корягу и с размаху полетел на землю. Прямо на здоровущий камень. И затих. А я… Я и сама не поняла, как слетела с крыльца. Как подхватила малыша на руки, как ощупала головку.

Кровь, так много крови… И рана…

Безвольно мотнулась шейка, лицо малыша стремительно выцветало до пепельного цвета. Ох-х… Проклятый камень! Неужели…

И вдруг… Я думала, что забыла это ощущение. Но внутри начало разворачиваться нечто. Дар? Моя сила? Я почти не помнила, как это бывает, но здесь и сейчас…

– Не смей умирать!

И сила хлынула из меня потоком! Это было… словно вернуться домой после долгого путешествия. Словно глоток воды после пустыни… Словно… жизнь! Кровь останавливалась, страшная рана закрывалась на глазах. Томми ощутимо расслабился и повозился, устраиваясь поудобнее.

Живой? Выживет! Но… дар?

Я медленно развернулась и как сомнамбула направилась в дом. Как такое может быть? Не верю. Невозможно. И все же, положив Томми на кровать в детской и отдав его на попечение служанок, запершись в своей комнате, я была вынуждена признать очевидное. Внутри, там, где три года жили лишь пустота и холод, ровно и упрямо горел огонек дара. Крохотный по сравнению с тем, что было, но… живой! Он был. Он горел, он согревал меня, и я… Я жила!

– Вета, открой!!!

Конечно, слуги донесли Рамону. Кто бы сомневался? Впрочем, ругаться я не стала, просто встала и распахнула дверь. Рамон ворвался внутрь, подхватил меня на руки.

– Ты как?

– В порядке. А Томми?

– Жив-здоров, я только от него.

Своих у нас пока не было, а малыша Рамон любил, как родного. Ребенок ведь не виноват, что у него мать – дура.

– Рамон… я… Кажется, я опять маг.

Я ожидала любой реакции, но муж вновь удивил меня.

– Ты или ребенок?

– Ре… ре…

От шока я застряла на первом слоге. Рамон фыркнул:

– Вета, а ты не поняла? Мне Ренар еще неделю назад сказал. Он думал, ты знаешь.

Я знаю? Я ЗНАЮ?!!

– Я… беременна?

– Да. А ты…

Распускать руки нехорошо, но подзатыльник муж получил. За идиотский смех. Мало ли что я лекарь? Я не повитуха! И вообще, на себе не так заметно.

То есть…

– Мой ребенок может быть магом жизни, и это – его дар?

– Вполне возможно. Надо попросить Ренара посмотреть. И во дворец я тебя пока не пущу. Сама понимаешь, Эрик, Алекс…

Ну конечно… То, что полудемоны и некроманты – замечательные, не отменяет конфликта сил.

– А на работу?

– Я же обещал тебе не запрещать.

Да, сколько пересудов было в свете. Герцогиня Моринар – лекарка! Но потихоньку все прикусили ядовитые языки. Над Рамоном не посмеешься, а мне попросту все равно, вот и успокоились. Сейчас, наверное, опять начнут. Но не оглядываться же на чужое мнение? Как справедливо замечает госпожа Лимира, на каждый чих не проздравствуешься. А раз так – живем своей жизнью.

Рамон пропадает на службе, я в лечебнице, и мы оба занимаемся малышом. Скоро и еще малышни добавится в доме, и это здорово!

– Спасибо. – Я погладила мужа по щеке. – Спасибо, родной…