Мунира оставляет свою работу. Дарья освежается прохладной водой, накладывая на лицо толстый слой крема, так как это единственное косметическое средство, которым Ясем не запрещает пользоваться, и после облачения в непременные черные абаи и платки они идут на цыпочках в сад. Это проход между четырехметровыми каменными домами, где жители обычно организуют зеленое место для отдыха, которое в нынешние военные времена в Дамаске тем более комфортно, потому что безопасно. В центре есть небольшой фонтан, но в нем нет ни капли воды. Вокруг него пара деревянных скамеек и каменных плит, в углу стоят качели, рядом песочница, и все это под навесом из ветвей раскидистой шелковицы, в которой птицы щебечут с утра до вечера, объедаясь сладкими черными плодами.

– Садитесь, дамы. Угощайтесь, – приглашает Мария Фатима, краем глаза внимательно изучая помятое лицо Дарьи. – Я налью вам чая.

Девушка с трудом пытается удержать изящную чашку в слабых руках и тут же ставит на стол. Прекрасные домашние пирожные тоже не вызывают у нее аппетита, поэтому она сидит тихо, наслаждаясь свежим воздухом и глотком свободы.

– Откуда вы приехали? – начинает разговор Сальва.

– Можно сказать, что я возвратилась, так как уехала из Сирии в Саудовскую Аравию двадцать пять лет назад, – поясняет Мунира, желая поддержать вежливую беседу. – А моя невестка тут впервые, но раньше она тоже жила на Аравийском полуострове.

– Почему тебя зовут Мария, а не Мириам? – наконец подает голос Дарья. – Мою сестру так же зовут.

Когда она вспоминает о семье, ей снова хочется плакать.

– Я не арабка, а испанка и не принимала ислам, – отвечает женщина. – Это не было обязательно, потому что арабы могут жениться на христианках. Когда-то они считали нас равноправными жителями этой планеты и только с недавних пор из-за некоторых фанатиков считают неверными, – говорит она вполне обычно, и от ее слов приятно сердцу новым знакомым, потому что они понимают, что столкнулись с отважными современными женщинами.

– Хорошо сказано, – соглашается Мунира. – Я-то вообще происхожу из семьи коммунистов, и моему мужу, саудовцу-ваххабисту, это не мешало, – смеется она, просто светясь любовью к Ибрагиму. – Если человек вежлив, умен, он всех считает равными, давая шанс проявить характер и показать, что он собой представляет. Нельзя никого преследовать, даже если это неверующий.

– У нас в Сирии испокон веков столько наций и религий, что просто трудно в этом разобраться, правда, мама? – говорит Сальва. – Благодаря этому мы всегда были толерантным народом. До некоторого времени… – Она заметно приглушает голос.

– Мы когда-то изъездили всю вашу красивую страну с родителями, – тихо произносит Дарья. – Были в Басре, Хомсе, Дамаске, доехали до самого Алеппо. Там моя мама на рынке купила, пожалуй, с килограмм серебряных украшений.

– Сейчас туда уже так легко не добраться, а рынок, как и весь город, разрушен, – грустно констатирует Мария Фатима. – Даже на окраины Дамаска небезопасно отправляться, а в том городе одни руины. Слава богу, что в нашем районе эти выродки не селятся.

При этих словах у Дарьи и Муниры сжимается горло, но они не могут ничего сказать: это может быть рискованным не только для них самих, но и для этих искренних и добрых женщин, с которыми они познакомились.

– Расскажите о культуре Сирии, – быстро меняет тему Дарья. – Когда была ребенком, я этим не интересовалась, а потом мне не попадались интересные исследования.

Мария Фатима немного удивляется, потому что она, вышедшая замуж за сирийца, будучи востоковедом по образованию, еще и прочла множество книг, стараясь больше узнать о жизни в арабской стране, но охотно рассказывает соседке: может быть, та не относится к числу любопытных людей.

– Это удивительная страна, называемая большим перекрестком дорог истории, – начинает Сальва. – Ее землю топтали армии почти всех народов, какие знала история с древних времен: шумеры, вавилоняне, кочевники с Аравийского полуострова, египтяне, хетты, гиксосы, ассирийцы, персы, греки, римляне, монголы, турки, французы, англичане и американцы. Чересчур много для одного не слишком большого государства.

– А ты хорошо подкована! – удивляется Мунира, видя в девушке не только интеллигентку, но прежде всего местную патриотку.

– Это моя профессия. Я историк и археолог, но сейчас от раскопок и работы должна, к сожалению, отказаться, потому что была вынуждена переехать в город, в безопасное место. И живу под крылышком моей – заметьте! – любимой семьи.

– Это не так уж плохо, – добавляет Мария Фатима. – У меня любимая работа в школе, и я вкладываю в головки детей и молодежи знания, которыми обладаю.

– Получается, что Сирии уже не должно было быть, – приходит к выводу Дарья, которую беседа отвлекает от собственной трагедии и мучений.

– Сменялись народы, живущие в нашей стране, уничтожались или поглощались вновь прибывшими, но каждый из них оставил частичку культуры, какие-то черты характера народа, и даже цвет кожи и черты лица.

– Да, мой муж Ясем не похож на сирийца, – подтверждает женщина, потому что сама так легко купилась на европейскую красоту своего палача.

– Похож, только нужно знать нашу нацию. Посмотри на саиду Маниру. Это же красотка из американского мюзикла! – восклицает Сальва, на что все улыбаются, а у матери появляется румянец на некогда красивых щеках и блестят глаза.

– Успокойтесь, девочки! Смущаете меня! – нежно похлопывает она их по щекам.

– Кроме множества черт физических, нужно помнить и о нашей разнородной и чрезвычайно разнообразной культуре, – продолжает археолог: видно, что это ее конек, она давно не имела таких благодарных взрослых слушателей. – Большинство пытавшихся завоевать нас народов – это люди древней, самобытной культуры, следы которой остались и в нас, но на территорию Сирии прибыли также кочевники, обычные бедняки. Как известно, оседлая жизнь, которую мы вели испокон веков, приносит богатство и достаток, а кочевая – нужду. Они пришли с бескрайней пустыни Аравийского полуострова, места, сожженного солнцем, бесплодного, враждебного людям. Это родина кочевников, убогих и диких племен, которые множились, укрепляли свои силы, не только о их количество, но и характер. Это были люди, закаленные климатом, тяжелым трудом и умевшие воевать. Поэтому завоевание Аравийского полуострова принесло им не только богатство, но и обогатило культуру: завоеватели проиграли побежденным на другом поле. Не знаю, есть ли другая страна в мире, культура которой была бы такой же разнообразной, как сирийская.

– И это всегда составляло красоту этого места, – перебивает ее Мария Фатима. – Я изучала в Мадриде арабистику, специализировалась именно на истории и искусстве Сирии, которые меня очаровали и покорили.

– Как и твоего мужа, моего брата, – добавляет Сальва. – Когда его узнала, совсем пропала, – шутит она, а замужняя женщина стыдливо краснеет.

– Почему вы в такие тяжелые времена не живете в Европе, а здесь, на бочке с порохом? – удивляется Дарья. – Каждую минуту слышны взрывы, правда, в отдалении, но все же. Почти ежедневно перебои с электричеством, не хватает воды, еды и прежде всего нет свободы и безопасности. Не знаю, что с интернетом и с мобильными телефонами, но не видела еще ни одного человека, разговаривающего по телефону на улице.