Ясем разочарован, так как совершенно иначе представлял себе жизнь своей семьи в стране, о которой мечтал с детства, в чудесной Сирии.

Мунира с Дарьей наконец выходят из дому, держа в руках деньги от Ясема, который все же решился переложить на них обязанность закупки продуктов. Он приходит к выводу, что женщинам некуда бежать, а донести на него они не смогут, потому что это равносильно приговору самим себе.

Несмотря на страх, Дарья наблюдает за окружающим ее новым миром:

– Как тут хорошо! Совершенно не чувствуется войны, которая терзает этот бедный край почти пять лет. Какой большой парк на улице! А дома, которые можно спутать с шикарными резиденциями, – какие же они красивые!

Дом, в котором они живут, как и остальные, богатый и ухоженный, а перед виллами дополнительно есть садики и большое свободное пространство сзади. Сквер полон подстриженных деревьев, там много скамеек, ухоженный газон. Одно заставляет задуматься: здесь нет ни одной живой души, люди боятся выходить на открытое пространство.

– Да, это хороший район, охраняемый от фундаменталистских преступников, – Мунира улыбается с издевкой. – Сюда не доносится стрельба, и здесь достаточно безопасно. Дамаск, мое дитя, – один из красивейших городов Ближнего Востока. А если бы ты видела памятники древности! Чудо! Сук аль-Хамидийя большой и всегда пульсирующий жизнью, а мечеть Омейядов вечно полна людей. Каждый может войти внутрь, отдохнуть от городского шума и ежедневных забот.

– Ты не тосковала по своей родине столько лет? – спрашивает Дарья, слыша в голосе собеседницы глубокое сожаление.

– Разумеется, тосковала. Но я отрезала себя от семьи, которая всегда была немного странная, – искренне признается Мунира. – Почти все были атеистами, а мой старший брат – чертов мусульманский ортодокс. Я думаю, что это он посеял зерно зла в сердце молодого Джона.

– Почему ты не взяла его с собой? Марыся, моя сестра, борется за каждое свое дитя как львица.

– Потому что хорошая, настоящая мать ставит родительскую любовь выше собственных нужд и удовольствий. Я была эгоисткой, а поскольку мой первородный всегда доставлял хлопоты, оставила его под опекой семьи. Мне хотелось наконец быть счастливой и вести нормальную жизнь.

Она наклоняет от стыда голову, крепко берет под руку невестку и идет уверенным шагом в известном только ей направлении. Дарья уже ни о чем не спрашивает, потому что и так много сегодня узнала. Никогда не бывает так, чтобы кто-то был злым от рождения. Это жизнь, окружающие люди формируют человеческие характеры, а если маленький Ясем, нуждавшийся в матери как в воздухе, был ею брошен, то, может, искал ощущений и успокоения в различных местах и у различных людей, не вполне хороших. Несчастливая судьба, которую уготовила ему мать, сформировала его характер, и он попал, как видно, в плохую среду, которая сделала из него преступника. Дарье в глубине сердца становится его немного жаль. Хочет того или нет, она помнит чудесные минуты, которые с ним пережила. Она могла бы поклясться, что в глазах этого потерянного мужчины видела любовь, которую, быть может, он спрятал как можно глубже, в наиболее скрытый тайник своей души.

– Поблизости мы не найдем хорошего магазина, только небольшие лавочки с газетами, сигаретами, водой или свежей хобзой, – поясняет мать. – Мы должны выйти на главную улицу, где по обеим сторонам полно овощных, колбасных или продовольственных магазинов. Постараемся также найти банкомат, хотя я не имею понятия, работают ли они.

– У тебя есть банковская карточка? – Сердце Дарьи начинает биться быстрее, потому что в нем снова появляется искорка надежды.

– Конечно! Ясем сразу лишил нас мобильных телефонов, сказав, что их пополнит, а потом врал, что их у него изъяли. Дом Ибрагима продал как свой, потому что этот порядочный человек в очередной раз ему поверил и дал доверенность. Денег за него мы так и не увидели. В придачу кошелек отца, говорит, потерялся сам собой… – Женщина замолкает и сопит в бешенстве. – Но я его знаю и кое-что припрятала.

– Это хорошо.

У девушки не хватает смелости попросить денег, потому что эти люди тоже в патовой ситуации и нуждаются в деньгах для спасения собственной жизни.

– Вначале я должна купить лекарство или какое-либо противоядие для мужа, а потом доставить его к доктору. Или в обратном порядке, все равно. Высматривай своим молодым глазом какой-нибудь магазин с телефоном – если повезет, можно позвонить или отослать SMS. А когда уже установим контакт с семьей или друзьями, придется нам запастись терпением и ждать спасения. И по возможности не дать ему себя убить, – очень холодно, без эмоций Мунира вспоминает о такой возможности, о смерти от рук собственного сына, и Дарья приходит к выводу, что в неплохую семейку она попала – вляпалась так вляпалась.

– Дамочки дорогие! Не так просто сейчас с банкоматами. Их кот наплакал. – Приятный, улыбающийся и беззубый мясник все охотно им рассказывает. – Нужно перейти по пешеходному переходу на другую сторону улицы, пройти метров двести и на углу вон того самого высокого каменного дома, – показывает он грязным пальцем, – есть небольшой банк, а внутри – банкомат. Даже если сожрет карточку, они ее должны будут достать, потому что у них есть ключи от него, – хохочет он.

– Дарин, сделай покупки у этого приятного господина, потом лети к овощному. Вернись первой домой и начни готовить обед, а если Ясем объявится, скажи ему, что мы забыли о петрушке, которая необходима, и я должна была еще раз сходить в магазин, – сочиняет хитрая женщина.

– Хорошо, – соглашается девушка. – Лишь бы только не появился, а то у него какое-то шестое чувство и, если я правильно понимаю…

– Не каркай! Мы должны рискнуть и попробовать отсюда вырваться, потому что раньше или позже он всех нас убьет. Я вторая на очереди, сейчас – Ибрагим, и, хотя у меня большие грехи, такое наказание было бы для меня чересчур тяжким. Радуйся, что он к тебе испытывает какое-то чувство, хотя при его больном уме это не много тебе даст.

– Хорошо же ты меня утешаешь.

– Нужно знать, на каком ты свете, доченька.

Мунира похлопывает, утешая, девушку по спине, потом исчезает, чтобы уладить дела, которые могут спасти им жизнь.

Дарья быстро покупает все необходимые продукты и с двумя набитыми доверху сумками возвращается домой. Каждую минуту она все же останавливается, потому что ослабела ужасно, у нее нет сил нести такие тяжести. По возможности она бросает взгляд на улицы Дамаска. Несмотря на полуденное время, на них немного машин, а те, что появляются, разбиты и выглядят как по меньшей мере тридцатилетние. Такси – большая редкость: возможно, есть лимит на горючее, о чем девушка не имеет понятия. Нет толп пешеходов, которые она помнит по своей экскурсии в Сирию. Преимущественно бедно одетые мужчины, женщин почти совсем не видно. Если какая и появится, то тихо проскальзывает под стенами домов. Нет ни одной, одетой в современном западном стиле, – головы у всех покрыты белыми или цветными платками, на всех накидки. «Ой, как изменилась эта страна! – удивляется Дарья. – Может, Джон тоже тут несчастлив, потому что иначе это себе представлял, и теперь все делает через силу и вопреки себе, и это болото засасывает его?» Она постоянно старается оправдать мужчину, от которого потеряла сердце и разум. Ненависть к нему родилась в Хургаде и постепенно укрепляется в Дамаске, но еще не до конца овладела молодой женщиной.