Нет, за последнее время он не видел Бьюрмана уже несколько месяцев. Насколько он помнит, в последний раз они встречались прошлым летом, когда зашли выпить пива в кафе на открытом воздухе. Ему очень жаль Бьюрмана, которого убила эта психопатка, но на похороны он идти не собирается.

Такое совпадение заставило Микаэля задуматься, но его вопросы скоро иссякли. У Бьюрмана могли быть сотни таких знакомств, связанных с его профессиональной и клубной деятельностью. В том, что один из его знакомых упоминался в материалах Дага Свенссона, не было ничего такого уж невероятного — ведь даже у самого Микаэля обнаружился один знакомый журналист, о котором также писал Даг Свенссон.

Пора было заканчивать. Бьёрк прошел через все ожидаемые фазы: сначала все отрицал, потом, когда Микаэль показал ему часть документального материала, сердился, угрожал, пытался откупиться и наконец перешел к мольбам. Все это Микаэль пропустил мимо ушей.

— Вы понимаете, что разрушите всю мою жизнь, если опубликуете это? — спросил его наконец Бьёрк.

— Да, — ответил Микаэль.

— И вы все равно это сделаете.

— Непременно.

— Почему? Неужели нельзя пожалеть человека? Я же болен.

— Забавно, что вы вспомнили про жалость.

— Вам же ничего не стоит проявить гуманность!

— В этом вы правы. Сейчас вы плачетесь, что я хочу разрушить вашу жизнь, а между тем сами не побоялись разрушить жизнь нескольких молоденьких девушек, совершая против них преступление. Мы можем документально подтвердить три таких случая. А сколько их было еще, одному богу известно. Где же тогда был ваш гуманизм?

Он встал, собрал свои документы и спрятал их в сумку для ноутбука.

— Можете не провожать, я сам найду дорогу.

Уже направляясь к двери, он вдруг остановился и снова повернулся к Бьёрку:

— Скажите, вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Зала?

Бьёрк посмотрел на него. Он все еще не оправился от испуга и не сразу понял слова Микаэля. Имя Зала ему ничего не говорило. И вдруг его глаза расширились.

Зала!

Не может быть!

Бьюрман!

Неужели это он?

Микаэль заметил, как изменилось его лицо, и сделал шаг в сторону кухонного стола.

— Почему вы спросили про Залу? — выдавил из себя Бьёрк. У него был потрясенный вид.

— Потому что он меня интересует, — ответил Микаэль.

В кухне повисло глухое молчание. Микаэль буквально мог видеть, как крутятся колесики в голове Бьёрка. Наконец хозяин протянул руку и взял с подоконника пачку сигарет. Это была первая сигарета, которую он закурил за время беседы.

— И если я что-то знаю о Зале… Какую цену вы готовы за это заплатить?

— Это зависит от того, что именно вам известно.

Бьёрк думал. В нем боролось множество мыслей и чувств.

Откуда, черт побери, Микаэль Блумквист мог что-то знать о Залаченко?

— Давненько мне не приходилось слышать это имя, — выговорил наконец Бьёрк.

— Так значит, вам известно, кто он такой? — спросил Микаэль.

— Я этого не говорил. Зачем вам это надо?

Подумав секунду, Микаэль сказал:

— Это одно из имен из моего списка лиц, которых откопал Даг Свенссон.

— Какую цену вы готовы заплатить?

— Цену за что?

— Если я выведу вас на Залу… Согласились бы вы тогда забыть меня в вашем репортаже?

Микаэль медленно опустился на стул. После Хедестада он решил, что никогда в жизни больше не будет вступать ни в какие торги, и теперь не собирался торговаться с Бьёрком. Как бы ни обернулось дело, он в любом случае решил его разоблачить. Однако Микаэль понял, что не остановится перед тем, чтобы вести двойную игру и заключить сделку с Бьёрком. Совесть его не мучила. Бьёрк был полицейским, совершившим преступление. Если этот тип знает имя возможного убийцы, то он обязан вмешаться, так что пускай льстит себя надеждой, что может откупиться, выдав информацию о другом преступнике. Микаэль сунул руку в карман куртки и включил магнитофон, который выключил, собираясь уходить.

— Рассказывайте, — приказал он.

Первый допрос, проведенный после ухода инспектора Бублански, пошел вкривь и вкось. Соня Мудиг страшно злилась на Ханса Фасте, но ничем не выдавала своих чувств, а Фасте, словно нарочно, не замечал ее сердитых взглядов.

Соня Мудиг искренне удивлялась. Ханс Фасте с его мачизмом ей никогда не нравился, но она считала его грамотным полицейским. Сегодня его поведение отличалось крайним непрофессионализмом: его явно выводило из себя присутствие красивой, умной женщины, ничуть не скрывавшей своих лесбийских наклонностей. Также очевидно было, что Мириам By почувствовала его раздражение и все время старалась побольнее поддеть взбешенного Фасте.

— Так значит, ты нашел в моем комоде искусственный член. И какие же у тебя пробудились фантазии? — спросила она с любопытством. Мириам By хихикнула.

Фасте сидел с таким видом, точно он сейчас лопнет от злости.

— Заткнись и отвечай на вопрос! — сказал он.

— Ты спрашивал, играла ли я с его помощью с Лисбет Саландер. И я отвечаю тебе: не твое это дело.

Соня Мудиг подняла руку:

— Допрос Мириам By прерван в одиннадцать часов двенадцать минут.

И выключила магнитофон.

— Пожалуйста, подождите нас здесь, Мириам! Фасте, можно тебя на несколько слов?

Фасте встал и, кинув на Мириам By яростный взгляд, вышел вслед за коллегой в коридор. Мириам By проводила его нежной улыбкой. В коридоре Соня резко повернулась к Фасте и приблизила к нему лицо:

— Бублански поручил мне заменить его во время допроса. От тебя пользы ни черта!

— Ну да! Эта чертова шлюха скользкая, как уж.

— Ты вкладываешь в это сравнение какое-то фрейдистское содержание?

— Чего?

— Забудь! Пойди отыщи Курта Свенссона и подбей его сыграть с тобой в шахматы или спустись вниз и постреляй в клубном помещении, вообще займись, чем тебе вздумается. Но только не суйся в этот допрос!

— Да что это с тобой, Соня, чего ты на меня накинулась?

— Ты портишь мне весь допрос!

— Ты что, так возбудилась от нее, что хочешь допрашивать ее наедине?

Прежде чем Соня Мудиг успела подумать, ее рука сама взметнулась и влепила Хансу Фасте пощечину. В ту же секунду она об этом пожалела, но было уже поздно. Оглядевшись, она с облегчением убедилась, что в коридоре, слава богу, никого не было и никто этого не видел.